"Люди окружены системой, и она их трахает". Интервью Алии Шагиевой
Накануне президентских выборов в Кыргызстане казахстанский The Village поговорил с Алией Шагиевой - дочерью Алмазбека Атамбаева - о детстве, родственниках и политических амбициях. С разрешения правообладателя Kaktus.media публикует отрывки из интервью.
О статусе
В школе все относились ко мне как к человеку со связями, а не как к девочке Алие. Учителя через меня передавали записки с просьбами отцу; я была маленькой и всегда передавала их. В школе я была закрытым ребенком, близко людей не подпускала. Специально ходила с жирными волосами, не ухаживала за собой, чтобы не говорили, что я выпендриваюсь. Когда я выходила за пределы школы, то начинала мечтать, представляла себя красивой. Потом я завела блог и нашла компанию, где всем было пофиг на мою фамилию.
Мое терпение лопнуло, когда в 2013 году в школу приехал журналист из какой-то кыргызской газеты. Преподаватель пришел ко мне и сказал, что журналист спрашивает, каково мне учиться в академии. Для него я была просто ребенком с фамилией. Я отказалась говорить, пришла домой и у меня случилась сильнейшая истерика. Это сейчас я так рассуждаю по-философски, смеюсь. А тогда я была очень агрессивным подростком, который кричал: "Ненавижу рамки, которые вы ставите! Ненавижу вашу золотую клетку!" В тот момент я решила, что не позволю относиться к себе как к инструменту; прежде всего мне нужно реализоваться как личность. Поняла, что не могу находиться в Бишкеке и уехала учиться в Питер.
До марта 2016 года, когда случилась выставка, мою тайну знали только две мои подруги из всех. Потом все всплыло - и трубили, что я дочка президента, что, мол, деньги государственные и что я вообще говно ходячее. Сначала я хотела каждому доказывать, что все не так. Донести, как я часами сидела над картинами, не спала и ела украдкой. Сейчас я поняла: не люди плохие, а система. Люди окружены системой, она их трахает, люди не могут ничего сделать в ответ. Если я нашла выход из системы, я не должна говорить, что я особенная, а вы лохи. Теперь я намного счастливей.
- Вы планируете заняться политикой?
- Вы же знаете, что я отвечу.
- Нет?
- Нет.
- Но это же уникальная возможность повлиять на мир, как вы хотите.
- Такой вопрос мне задавали журналисты из BBC. Говорили, что я могу воплощать благие намерения в роли депутата. Но я думаю, что у депутата нет возможности говорить с человеком по душам. Все эти кресла – закрытые сердца. Зачем становиться депутатом, если люди не поймут меня сердцем? Еще во мне живут воспоминания. Когда в 2010 году случилась революция, нам пришлось бежать в село; я помню, как папу волокли по улице, везли в тюрьму. Было и такое, что папиным знакомым присылали отрезанное ухо. Я не хочу это обсуждать. У меня от стресса тогда что-то щелкнуло, я ничего не чувствовала, а сейчас хочу забыть.
- Как вы, будучи гражданином страны, оцениваете работу президента Кыргызстана за шесть лет?
- Вы никогда не услышите от меня о папе как о политике. Я могу рассказать, как он чудесно играет на гитаре, какой он прекрасный собеседник. Я знаю его позицию о боге, о религии. Я знаю его мировоззрение, отношение ко всему на глобальном уровне - все сводится к душе. К политике я равнодушна.
О политике и обществе
Мне абсолютно неинтересно говорить про социум. Не хочу сидеть и мусолить, что не так в городе и что люди делают не так. В системе в целом очень многое не так, но это следствие того, что разрослось. Если вы спросите о проблемах в социуме, я подумаю о проблемах в себе. Потому что я - частичка социума, фрактал. Я потихоньку отхожу от сложностей во внешнем, которые возникли от внутреннего. Раньше у меня было желание принимать, отторгать, но это желание прошло; сейчас я хочу создавать. Когда ты сидишь и критикуешь, ты пытаешься разрушить, но так ты ничего не создашь.
О родных
Братья и сестры отличаются от меня: я очень честна по сравнению с ними. К примеру, когда приезжали гости, я не хотела с ними сидеть, я хотела рисовать. Я говорила это и уходила. Так проявлялось мое уважение к ним, потому что я оставалась честной. Это лучшее, что я могу дать людям. Мои же братья и сестры делали то, что принято; они не такие избалованные. Мне всегда позволялось больше, чем им.
С мамой мы тоже разные. Она говорит, что у меня тяжелый характер. Да, это так, но почему я должна меняться? К постам о кормлении, о феминизме, о свободе мама относится сложно. Тут стоит ограничить то, как реагирует она, и то, что она пишет мне, когда на нее наседают родственники. Есть мама, которая не осуждает и любит меня несмотря ни на что. А есть другая мама, которая может сдаться под натиском. Тогда она не знает, как поступить, и начинает переживать. Просить удалить все.
Подростком я считала, что мама плохая. Сейчас, когда я повзрослела и сама стала мамой, я перестала обижаться и поняла ее.
Возраст играет важную роль; с годами сложно принять что-то новое. Еще мама родилась в городе Оше, где у женщин положение даже хуже, чем в Бишкеке. Она иногда допускает фразы, которые дискриминируют женщин. Может сказать: "Женская доля такая". Но в силу своей мягкости и любви она меня не глушит. Я благодарна родителям за то, что они не сломали меня. Ведь я делаю то, что делаю, не потому, что придумала такую концепцию. Моя цель - следовать одному духовному признаку.
Отец никогда не говорит мне, что я должна делать, а что нет. С папой у нас организация души одна, мотивы одни. Он творческий человек, только, к сожалению, он приступит к творчеству, когда ему будет уже 60. В отличие от него, я раньше это поняла.
- Что означают ваши татуировки?
На правой руке - лиса, которая отбрасывает тень среди листьев. Здесь нет особого символизма, это просто уважение ко всему живому. На левой - человек, который готов обнять мир. Он соединяет небо и землю. Человечек весь кривой, его мне вручную набил пьяный мудак в Питере.
Автор текста: Айсана Ашим
Полную версию интервью читайте на сайте The Village.
