Пять лет в ЕАЭС. Анализируем преимущества и упущенные возможности с Темиром Сариевым

12 августа 2015 года Кыргызстан стал членом Евразийского экономического союза. В тот период правительство возглавлял Темир Сариев. Редакция Kaktus.media поговорила с экс-премьер-министром о том, что выиграл ли что-то Кыргызстан и какие возможности у него выскальзывают.

- Анализируя прошедшие пять лет, можно сделать вывод, что членство в ЕАЭС рестарт экономике Кыргызстана не дал. Стоило ли туда входить?

- Мы все понимаем, что живем в глобальном пространстве и глобальном мире. И в мире очень много разных союзов политических, общественных, экономических. Что касается Таможенного союза, многие думают, что это необдуманное решение.

Нет, решение было принято обдуманно. Очень много исследований провели, учитывалось несколько основных факторов.

Во-первых, мы должны понимать, как устроена наша инфраструктура. С кем мы связаны дорогами, железными дорогами, авиасообщением. Во-вторых, куда уходят наши товары, где мы можем их продавать и где они узнаваемы. В-третьих, где наши граждане могли бы себя чувствовать более комфортно. В-четвертых, нужно учитывать, с какими странами мы граничим.

Мы не должны забывать нашу историю. Все-таки в течение 75 лет, пока мы были частью Советского Союза, у нас была очень сильная кооперация. Я считаю, что вступление в ЕАЭС было правильным и выверенным решением.

Самодостаточной экономики нигде нет, даже гиганты, которые имеют хороший темп развития и очень емкий рынок, тоже нуждаются в технологиях, сырье, в рынках сбыта.

Россия - огромная страна с большим уровнем потребления. Доход на душу населения превышает $10 000. Россия очень много завозит из третьих стран. По фруктам и текстилю мы могли бы занять место и создать огромное количество рабочих мест, постепенно выходя на другой уровень, на более сложные типы производства.

- Вы не считаете, что мы потеряли?

- Мы не потеряли. Когда страна входит в любой союз, то берет на себя определенные обязательства. Вот мы стали членами ООН. Подписав конвенцию, взяли на себя ряд обязательств, в частности, по правам и свободам человека. Мы стали членами ВТО. Это глобальная торговая сеть, где есть определенные правила. Мы тоже вошли туда и взяли на себя обязательства. И так далее.

Таможенный союз - это экономический союз. Мы вошли в ТС и тоже взяли на себя обязательства. В любом союзе есть правила, которые мы должны соблюдать.

Войдя в Таможенный союз, мы себя ни в чем не ограничили, если анализировать возможности по привлечению инвестиций, экспорту наших товаров и услуг.

Наши товары проходят в Китай, Иран или Европу и реализуются, нет ограничений. Таможенный союз - это правила по импорту товара. Но в Таможенном союзе было принято решение, что правила постепенно будут приближаться к правилам ВТО. Потому что четыре члена ЕАЭС являются и членами ВТО, кроме Беларуси. И у них тоже есть требования. Постепенно будем приближаться к ВТО.

Под ЕАЭС мы понимаем четыре свободы: свободное движение капитала, товаров, услуг и рабочей силы. Если бы мы не вошли, то перевозки мы бы не смогли свободно осуществлять.

Нам пришлось бы нести очень большие издержки.

Что касается импорта, то посмотрите на номенклатуру товаров, которые мы потребляем. По некоторым видам мы на 100% зависимы от наших партнеров по Таможенному союзу. Например, мы завозим из Казахстана и России зерно, импортируем из России металлы, древесину, химические продукты. Из стран - членов ЕАЭС завозим много продуктов питания. По нефтепродуктам мы полностью зависимы от России и Казахстана. С другой страны намного тяжелее и намного дороже будет завозить. Если бы мы не вошли в ТС, наши партнеры применили бы экспортные пошлины, и сегодня ГСМ стоили бы гораздо дороже. Это надо учитывать. Когда мы делали анализ, все анализировалось на цифрах.

Отдельное направление - наши трудовые мигранты. Когда мы вошли в ЕАЭС, то создали социальные стандарты для них: медицинское обслуживание, детские сады, трудовое законодательство, социальные отчисления, найм на работу, обучение детей. До вхождения в ЕАЭС каждый мигрант в России или Казахстане должен был легализоваться. Это стоило примерно 500 долларов, сейчас этого нет. Это все колоссальная поддержка. Для граждан Таджикистана и Узбекистана таких условий нет.

- То есть проблема с экспортом - это не вина ЕАЭС и какого-либо Союза, а наша собственная внутренняя проблема?

- В мире главное - конкуренция. Мы понимали, что у нас экономика слабая. Она не конкурентоспособная и нам нужен переходный адаптационный период. Нам нужна была поддержка. Почему возник Российско-кыргызский фонд развития? Именно для адаптации нашей экономики и поддержки наших бизнес-структур. Для того чтобы мы могли очень плавно войти и постепенно стать конкурентоспособными на этом рынке.

Теоретически и в Китай можно поставлять, но там тоже конкуренция. Если цена низкая и качество хорошее, мы можем поставлять. Там еще требования в 10 раз строже, чем в ТС. Поставлять в Европу вообще невозможно. Вот у нас есть ВСП+. Мы потенциально можем беспошлинно поставлять на рынок Европы около 3 000 наименований товаров. Но то, что мы производим здесь, не соответствует стандартам, которые в ЕС предъявляются к поставщикам.

Например, чтобы простую воду поставить туда, требуется 50 наименований исследований, а мы можем сделать только 45. Пять не можем. Нам нужно такое дорогое оборудование купить, чтобы сделать эти оставшиеся пять исследований, что у производителей сильно вырастут расходы, а на воду вырастет себестоимость. И наша продукция будет просто неконкурентоспособная.

Если анализировать товарную номенклатуру, то, кроме золота, 85% того, что производим, мы экспортируем на рынок. Но это в объемах очень и очень мало.

Чтобы поднять экспортный потенциал, мы должны соответствовать определенным требованиям: производить продукцию определенного качества, она должна быть безопасна. А самое главное - у нас должен быть объем.

Если появятся хорошие большие компании, будут необходимые объемы, снизим себестоимость, то тогда мы сможем поставлять товар в Европу.

- Но после вступления в ЕАЭС у нас снизился реэкспорт из Китая...

- Когда у нас был реэкспорт, мы немножко шалили, правильно? Мы искусственно снижали экспортные пошлины, чтобы конкурировать. И перепродавали товары на рынок Казахстана и России. Другого рынка нет, мы не можем поставлять китайский товар в Турцию или в Европу. Но когда вступили в Таможенный союз, Казахстан и Россия уже поставили условия.

Если бы мы не вошли в ТС, то реэкспорт вообще прекратился бы. Конечно, нам сделали бы барьер и ввели пошлины. Это очень важный момент.

- По многим параметрам нам давали адаптационный период. Он уже закончился. Как вы оцениваете то, как наше правительство адаптировалось к условиям ЕАЭС? Например, по производству ГСМ класса К4 и К5 опять двухлетнюю отсрочку попросили.

- Если говорить о ГСМ, то в ЕАЭС на "Евро-4" (К4) переходят, а мы еще "Евро-3" используем. У нас парк очень старый. 98% автомобилей старше 15 лет. Мы потребляем на 30% больше ГСМ за счет старых двигателей. Проблема такого парка в низкой покупательной способности.

В Таможенный союз мы вошли 2015 году. 12 августа были открыты таможенные границы, у нас был трехмесячный адаптационный период. Начиная с 2016 года у нас был пятилетний срок. Этот промежуток времени можно было бы использовать намного лучше и эффективнее.

- В чем конкретно?

- Во-первых, речь идет о создании инфраструктуры: лаборатории, таможенные посты, сертификация и логистические центры. Мы упустили этот момент. Нужно было запустить работу госорганов, которые должны эффективно обеспечивать сертификацию и продвижение товара.

Во-вторых, у нас была программа по адаптации нашего рынка и по развитию определенных отраслей. Прежде всего это сельское хозяйство, переработка, текстильная промышленность. Мы тоже упустили возможности по поддержке этих отраслей, чтобы они стали конкурентоспособными.

Еще пять лет назад был построен только один логистический центр в Шопокове. А такие должны были быть построены в каждом районном центре. Мы планировали, что в каждом районном центре будут построены крупные убойные цеха, чтобы они соответствовали необходимым стандартам. Это тоже не было сделано.

Когда мы стали членами ЕАЭС, предусматривались "зеленые коридоры". Вместо того чтобы решать проблему, мы начали говорить о том, что мы вошли неподготовленными. Но если бы мы не вошли, а готовились, то у нас рынок был бы закрыт. Варились бы в собственном соку и вообще рынка сбыта не было бы. Эмбарго почти.

Вот вы идете на базар и хотите купить качественный и безопасный товар, правильно? За безопасность отвечает кто? Государство. А у нас прям постоянно были скандалы: то ослятину обнаружили, то бруцеллез и ящур, то еще что-то. У нас не было ветеринарной прослеживаемости. Это работа государственных органов, специальных ветеринарных служб, в этом отношении у нас очень большие издержки.

- Мы навсегда потеряли конкурентоспособность?

- Нет, я думаю, нам нужен точечный кластерный подход по отдельным направлениям. Помните, в 2015 году я начинал с теплиц. Мы переделали все законодательство, чтобы можно было на пахотных землях строить теплицы. Например, с гектара мы получаем в среднем 2,2-3 тонны зерна. Продаем по 15 сомов, а это 45 000 сомов, половина уходит на затраты, фермер получает всего 20 000 сомов. Один гектар теплицы гарантированно может дать продукцию 2 раза в год и до 10 млн сомов можно заработать. Да, туда первоначально нужно вкладывать инвестиции, людей нужно обучать. Но это высокотехнологичная и высокодоходная отрасль.

В свое время я начинал капельное орошение. Интенсивные фруктовые сады, интенсивные бахчевые сады. Вот, например, фруктовые сады дают от 1,5 до 4 млн сомов в год с гектара. Окупаемость при вложении - 3-4 года. То есть на 4-й год фермеры окупают вложения, а возраст интенсивных садов - 25 лет. Но для развития этой сферы мы должны создать условия. Показать, помочь людям, чтобы они занимались именно высокодоходными отраслями. Это в первую очередь задача государства.

Почему нельзя создать большие логистические центры? Пригласить российских ритейлеров, чтобы они здесь закупали. Не наши ездили туда и сдавали, а ритейлеры здесь проводили отбор, заготовку, упаковку.

Здесь же закупали бы и на своих машинах отправляли. Большие компании хотят объем, но у нас же нет объемов. Вот для этого нужна специализация по разным видам продукции.

Например, когда закупщики приезжают в Баткен, одна фура встанет в одном месте, а 3-4 небольших грузовика едут собирать фрукты. А в Узбекистане заезжают десять фур и забирают все в одном месте. Во-первых, так собирают больше продукции. Во-вторых, снижают расходы за счет того, что в одном месте забирают.

Я думаю, что в свое время было очень правильно создана Кыргызская агропродкорпорация. Считаю, что ее деятельность надо возобновить.

Она бы стала тем органом, который будет заказчиком, начнет заключать договоры и с частными лицами, и через государственно-частное партнерство, и совместно с бизнес-структурами станет создавать большие холодильные логистические центры, хранилища.

Мы перерабатываем только 15% сельхозпродукции, которую мы производим. 85% продаем в виде сырья. Так теряется добавленная стоимость.

- Звучит критика, особенно со стороны Казахстана, по поводу контрабанды. Как вы считаете, на самом ли деле Россию и Казахстан это беспокоит, ведь в этих странах тоже высокий уровень контрабанды?

- Беспокоит… Да, в других стран ЕЭАС не меньше контрабанды. Это проблема общая. Мы подписали соглашение и грант на $200 млн. Кыргызстан должен был полностью обеспечить системой видеонаблюдения посты, электронными весами, организовать прослеживаемость товаров. Только таким образом можно создать информационный шлюз и избежать коррупции. Но это тоже затянулось, а по какой причине, нам остается только догадываться.

То, что сегодня есть, это не проблема вхождения в ТС, а проблема в нас. Но убежден, что если бы мы не вошли, там ситуация была бы еще хуже.

- С начала пандемии коронавируса страны стали вести протекционистскую политику. У нас с поставками зерна были проблемы, с прохождением грузов. Сразу начали говорить о том, что ЕАЭС никак себя не оправдывает. Вам не кажется, что у ЕАЭС хлипкая база? И такое будет происходит всегда во время кризиса?

- Да, барьеры есть. Какой бы Союз ни был, внутренний национальный интерес всегда остается. Даже в рамках ТС у нас есть механизмы временного ограничения на ввоз или вывоз некоторых товаров.

То, что происходит на границе Кыргызстана и Казахстана, Беларуси и России - это издержки становления ЕАЭС. В какой-то момент преобладают национальные интересы или же клановые интересы. И все это, конечно, отражается на простом народе. Нельзя отрицать эту проблему, наоборот, ее надо обнажать и решать.

Союз ведь молодой, а Евросоюзу уже 50 лет. Там такие же проблемы. Особенно у стран Восточной Европы. О чем это говорит? Есть определенные законы развития. Если ты присоединяешься к уже существующему Союзу, естественно, из-за разности весовых категорий, из-за разности емкости рынка страны будут сталкиваться с такими проблемами.

Если немного шире на вопрос объединения стран к Союзу посмотрим, то очень многие ценности, которые вырабатывались годами, начали рушиться.

В США с доминирующей экономикой сейчас неадекватная политика. Дональд Трамп говорит, что выходит из Парижского соглашения по климату, приостанавливает членство и финансирование ВОЗ. Он говорит, что его не устраивают правила ВТО, выходит из других соглашений. Это говорит о том, что в какой-то момент накопилось очень много проблем, которые годами не решались. То, что Великобритания вышла из ЕС, это тоже последствия не одного дня, это накапливалось годами, эти проблемы не решались.

Когда создаются союзы и возникают вопросы, их решают путем консенсуса, это имеет очень большие издержки. Это неизбежно. И Таможенный союз тоже заболел этой болезнью, хотя он молодой организм.

Нужны большие усилия глав государств, которые входят в этот Союз. Далее нам нужны очень глубокие исследования в этом отношении. И, возможно, в какой-то момент нужны нестандартные решения.

Что может нас сильно объединить? Сильная кооперация, когда мы друг от друга будем зависимы. Когда растет себестоимость, разрушается кооперация и исчезает механизм, сдерживающий этот союз.