Как таджикские беженцы и кайрылманы живут в Сосновке. Реальные истории
Чынара Исраилова-Харьехузен провела исследование и подготовила статью о кыргызских мигрантах и кайрылманах из Таджикистана, которые возвращались в Кыргызстан в годы гражданской войны в соседней республике и после ее окончания.
Предыстория
После распада СССР в 1991 году в Средней Азии появились потенциальные очаги нестабильности, которые приводили к межэтническим конфликтам. На этом фоне Таджикистан стал объектом геополитической борьбы. Страна была ввергнута в пучину многолетней гражданской войны конкурирующими за власть региональными элитами. Линия разлома пролегла между постсоветским секуляристским правительством и происламскими силами (позже - Объединенная таджикская оппозиция, ОТО).
По официальной статистике, в период между 1992 и 1997 годами в Таджикистане погибли более 60 000 человек. Около миллиона граждан бежали в соседние государства - Афганистан, Российскую Федерацию и республики Средней Азии. Кыргызстан в те годы беспрепятственно принимал беженцев из Таджикистана.
В 90-е годы прошлого столетия улицы городов в буквальном смысле заполонили люди, одетые в традиционные длинные восточные халаты, в чалмах и с бородой. Эти странные люди ходили среди машин прямо по проезжей части улиц, подходили к водителям и прохожим с текстами Корана и четками в руках и навязчиво просили милостыню. Это были беженцы из Таджикистана.
Они стали селиться в деревнях, выкупая там пустующие дома. Их можно было увидеть работающими на полях у местных фермеров. Таджикские семьи были в основном многодетными, и дети беженцев появились в сельских школах и детских садах. Массовое прибытие в города и села республики беженцев из Таджикистана не могло не вызвать определенных трений с местным населением. Конфликты возникали в основном на бытовой почве, в общественном транспорте, в школах. Все это имело место и в Сосновке, где беженцы из Жерге-Тальского и Мургабского районов Таджикистана начали компактно обустраиваться.
В настоящее время в Сосновке проживает относительно небольшая, но очень консолидированная таджико-кыргызская группа. Она по сей день продолжает пополняться новыми мигрантами из Таджикистана. Главным образом пополнение их рядов идет по родственной линии.
Таджикские мигранты, являющиеся этническими кыргызами со смешанными семьями, где один из супругов имеет таджикские этнические корни, отличаются от местных кыргызов. Это различия в бытовых привычках, обрядах и традициях. Как отмечают местные кыргызы Сосновки, их таджикские соседи, как правило, вступают в браки между собой, у них другой похоронный и свадебный обряды. Но все они являются мусульманами-суннитами ханафитского мазхаба. Отмечено, что таджикские мигранты-кайрылманы заметно религиознее своих односельчан-кыргызов.
Реальные истории переселенцев из Таджикистана
В 2015-2016 годах автор исследования встретилась и поговорила со многими беженцами-кайрылманами, местными жителями и администрацией сельской управы. Некоторые из них согласились дать интервью. Мы приводим те из них, которые в целом отражают сложившуюся картину в селе и наиболее общие проблемы по изучаемой теме.
История первая: Хуснидин
Беженец из Таджикистана Хуснидин Джураев перебрался в Сосновку с семьей в разгар гражданской войны более 20 лет назад. Большая семья - три поколения - живет в маленьком старом доме, купленном у сельчан, переехавших в Россию.
Рядом располагаются летняя кухня и большой крытый топчан. На заднем дворе сооружен глиняный тандыр, хозяйственные постройки - загон для домашнего скота, курятник. И в самом конце участка разбит небольшой огород. Тут растут кукуруза, картофель, помидоры, огурцы и перец.
Самая главная достопримечательность здесь - слесарный станок, который Хуснидин смастерил своими руками. На нем он более 20 лет мастерит деревянные двери, оконные рамы, стропила, колыбели. Хозяин дома не без гордости признается, что на своем стареньком станке может из дерева изготовить практически любой предмет. В основном заказы он получает от односельчан.
Хуснидин родился и вырос в Таджикистане. До начала гражданской войны получил образование учителя физики и математики в национальном университете в Душанбе. Вернулся в родной горный аил в Жерге-Тальском районе и там много лет проработал учителем в сельской школе. Пользовался уважением местных жителей. Его неоднократно выбирали главой избирательной комиссии района во время проведения различных выборов в местные и национальные органы власти. Это, как оказалось позже, сыграло с ним злую шутку.
Когда война пришла в его родной Жерге-Тал, всякая власть исчезла. Царили беззаконие и произвол. Боевики или муллы, как он называл оппозицию, неоднократно забирали его в плен. Он - кыргыз, к тому же представлял в глазах боевиков ненавистные власти, с которыми те воевали. Они особенно были недовольны тем, что ранее Джураев возглавлял избирательные комиссии в своем районе. В свое время, участвуя в выборах, представители оппозиции не набирали нужного числа голосов для прохождения в органы власти. И в этом они также винили его.
Джураев признается: "Во время выборов за них (представителей оппозиции) даже их собственные родственники не голосовали". В плену его жестоко избивали прикладами автоматов, били по голове, оставляя шрамы. От жестоких избиений и уничижительного обращения у мужчины нарушилась речь, появилась дрожь в руках и во всем теле.
Во время третьего по счету плена у "мулл" он узнал от одного из своих родственников, что боевики решили его убить и ему нужно срочно бежать. В ночь с пятницы на субботу, когда боевики задержались в мечети после пятничной молитвы, Джураеву удалось сбежать. Он кое-как добрался до родного дома и оттуда, не задерживаясь, бежал в сторону Душанбе. Добираться пришлось на перекладных. В Душанбе знакомые посадили его на поезд до Ташкента. В Ташкенте узбекские власти не препятствовали беженцам из Таджикистана при пересадке на поезда в Бишкек. Кыргызстан, в отличие от Узбекистана, принимал у себя таджикских беженцев, и железнодорожный вокзал Ташкента стал своеобразной транзитной зоной для беженцев из соседней республики.
С поезда Ташкент - Бишкек через сутки Хуснидин сошел на кыргызской станции "Луговая" близ села Сосновка. С тех пор он обосновался здесь. Со временем оформил документы беженца и пригласил к себе семью. Его жена во время переезда попала в автомобильную аварию и с тех пор не может ходить. Она получает пособие по инвалидности.
Сам Джураев не смог устроиться по специальности учителем в местной школе. Он не смог подтвердить свою учительскую квалификацию, потому что во время войны боевики подожгли его дом и в пламени пожара сгорели многие документы, включая университетский диплом. Так получилось, что сама жизнь на новом месте превратила его прежнее хобби - работу на слесарном станке - в основной источник существования. Свой слесарный станок он собрал сам, купив заводские железный мотор и пилу на рынке. С тех пор станок ни разу его не подводил.
Хуснидин Джураев и члены его семьи - жена, взрослые дочери и сыновья - уже получили кыргызское гражданство. Одна из дочерей вышла замуж за таласского кыргыза, но жизнь их не сложилась, и она вернулась в отцовский дом вместе с маленькой дочерью. Сыновья в летний период находятся на заработках в России, а зимой возвращаются в Сосновку, в отцовский дом. Они зарабатывают тем, что строят дома односельчанам, помогают ухаживать за скотом соседей или занимаются частным извозом. Сам Хуснидин получает небольшую пенсию от государства, его жена - пособие по инвалидности. Из-за отсутствия у жены трудовой книжки, которую так и не удалось восстановить, она не может получать пенсию.
Хуснидин - единственный в семье, кто не разорвал все связи с Таджикистаном. Там, в Жерге-Тале, остались его родственники, которых он регулярно навещает, ездит на похороны, поминки, свадьбы и другие важные события.
На вопрос, хотел бы он вернуться в родные края, Хуснидин отвечает отрицательно. В Таджикистане наступили совсем другие времена. Новые власти, по мнению Джураева, дискриминируют этнические меньшинства на родине, в том числе и кыргызов.
Он привел в качестве примера историю своего двоюродного брата, который долгое время проработал в сельской школе учителем и завучем. Брат остался на родине во время войны оппозиции с проправительственными силами и пережил все ужасы и лишения военной поры. Прекрасно говорит на литературном таджикском языке, имеет высшее образование, пользуется авторитетом у местных жителей. Но власти не дали ему возможности работать директором школы. Несколько лет назад его назначили на эту должность, но поступило распоряжение из центра, и брата сняли с работы.
Хуснидин Джураев искренне сожалеет о канувшей в Лету истории великой социалистической и интернациональной державы. Он говорит: "В Советском Союзе мы, кыргызы, таджики, узбеки, русские и другие национальности, жили как один народ и не делились. Не было между нами никакой дискриминации при приеме на учебу, или устройстве на работу, или получении должности. Мы чувствовали себя все как дома, не то что сегодня. В паспорте графа "национальность" была лишь формальностью, не то что сейчас. А сегодня тебя обязательно спрашивают, какой ты национальности и откуда". На жизнь и на соседей в Сосновке Хуснидин не жалуется. Его знают в селе как честного и трудолюбивого человека. Его ценит местная администрация. Не так давно он изготовил для сельской управы отличную деревянную дверь.
На вопросы об отношениях с местным имамом центральной сельской мечети, неформальным лидером таджикской общины, Джураев ответил, что тот старается исключать его семью при раздаче гуманитарной помощи. В Сосновке вся жизнь таджикской диаспоры вертится вокруг мечети. Ее глава является лидером этой общины. Он же получает различную гуманитарную помощь по религиозным каналам из-за рубежа, главным образом из арабских стран, и распределяет ее по спискам между таджикскими семьями. Не без горечи в голосе Хуснидин Джураев отметил, что ни он, ни его семья, хотя и входят в списки многодетных и социально уязвимых семей, еще ни разу за многие годы не получали какой-либо помощи от имама Сосновки. Возможно, здесь сказывается его прежний конфликт с муллами-боевиками в Жерги-Тале, у которых он побывал в плену и бежал.
Несмотря на острую нехватку средств на содержание семьи и на жилищную тесноту, Хуснидин Джураев не жалуется на жизнь и на кыргызстанские власти. Он пережил худшие времена, видел много зла и несправедливости и мечтает только о мире и стабильности в Кыргызстане и Таджикистане. Он твердо верит в процветание страны при условии сохранения мира и согласия между народами.
История вторая: Буйгаша
Хозяйкой и старшей в другой семье беженцев из Таджикистана является Буйгаша Абдурайымова. Она - этническая кыргызка, вдова, мать семерых детей. Получает от Кыргызстана пенсию по инвалидности. Также получила орден матери-героини. В советские времена матери-героини в республике пользовались не только почетом и уважением у народа, но и получали солидную материальную поддержку государства, определенные привилегии. Сегодня, к сожалению, почетное звание и орден не добавили ни сома в семейный бюджет.
Абдурайымова уже много лет пытается получить трудовую пенсию, но из-за утери документов при бегстве из Таджикистана в годы гражданской войны это невозможно. Работники социального ведомства в районном центре Кара-Балте требуют от нее трудовую книжку. Получить копию или дубликат трудовой книжки практически нереально из-за бюрократии в таджикских органах, ответственных за восстановление утерянных документов.
Благодаря небольшому подсобному хозяйству, регулярно выплачиваемой пенсии и детским пособиям, ей и ее семье удается держаться на плаву. Дом, в котором она живет с многочисленными детьми и внуками, был куплен на казенные средства. Бугайша ежедневно выпекает домашние лепешки в тандыре на большую семью, чтобы не тратиться на покупной хлеб. Хлеб и чай являются основными в их рационе. К ним добавляются домашний козий сыр, который изготавливают только таджикские переселенцы в Сосновке, и молоко.
Ежедневная тяжелая и рутинная домашняя работа - ее удел, как и многих других женщин в Сосновке. Она возмущается, когда ее и ее детей и внуков односельчане порой называют таджиками.
"Мы - кыргызы, родившиеся и выросшие в Таджикистане. Мы не таджики", - говорит она.
Женщина рассказывает, что нередко детей таджикских беженцев в школе и в общественном транспорте дискриминируют по этническому признаку. Старшее поколение беженцев и мигрантов из Таджикистана говорит как на таджикском, так и на кыргызском языках и практически не владеет русским языком. На кыргызском языке мигранты говорят с таджикским акцентом, употребляя в речи таджикские слова и обороты. По сути, таджикские кыргызы говорят на кыргызском диалекте таджикского языка, включающего в себя много от фарси. К тому же женщины в семьях мигрантов практически все носят традиционную таджикскую одежду, включающую длинные штаны и платье особого кроя, характерные для жителей Ферганской долины. Что касается маленьких детей и подростков, то они одеждой не отличаются от детей коренных жителей.
Но главная проблема всех жителей села Сосновка - это хроническая безработица. От нее особо страдают таджикские мигранты.
Взрослые сыновья Бугайши вынуждены искать работу в соседних Казахстане и России. Они, как и другая безработная молодежь села, выходят рано утром на основную трассу, соединяющую север и юг Кыргызстана, и ждут, когда их повезут на поля и фермы в соседние деревни.
Многие жители Сосновки ежедневно выезжают на работу на полях - на прополку, полив или сбор урожая плодоовощных и бахчевых у дунган в соседних селах района. Многочисленная и зажиточная дунганская община в Чуйской области, живущая относительно обособленно в нескольких селах, ведет товарное сельское хозяйство, держит большое овощеводческое хозяйство на арендованных площадях. Для работы на полях дунганские фермеры регулярно приглашают сезонных рабочих из соседних кыргызских сел, и среди них много мигрантов-кайрылманов.
История третья: Нурмат
Тридцатишестилетний житель соседнего с Сосновкой села Бозгон-Жол в Жайылском районе Чуйской области Нурмат рассказал о своей поездке в Жерге-Тал в годы гражданской войны в Таджикистане и о своем отношении к таджикистанским беженцам.
"В то время (в середине 90-х прошлого века) мы с ребятами решили заработать на продаже нашей местной чуйской пшеницы. Подсчитали, что выгоднее всего будет повезти муку, намолотую в Кара-Балте, в Таджикистан. В то время там шла война и люди в горных селах Мургаба и Жерги-Тала хорошо покупали различные продукты, завозимые из Кыргызстана. Гостевую визу в Таджикистан нам, кыргызам, тогда было легко открыть. Помнится, на одно приглашение поехали несколько человек с КамАЗами. На таможне проблем не было. Нас быстро пропустили. Тогда наши южане хорошо зарабатывали на экспорте продуктов в Таджикистан. Торговля шла бартером. Наличных денег ни у кого не было. Нашу муку мы хотели обменять на тамошние сорта зимних яблок, которые отличаются особым вкусом и изнутри имеют красные прожилки в форме звезды. Такие яблоки выращивают только в горных селах Таджикистана. Мы нагрузили мешками с мукой три больших КамАЗа и поехали через перевал Тоо-Ашуу в сторону Джалал-Абада, а оттуда - в сторону таджикской границы. До нее мы добрались быстро. Дело было в конце ноября - начале декабря. Больших холодов тогда не было. Сильно мерзнуть пришлось только на перевалах, но моторы на машинах работали исправно, и мы благополучно добрались до Жерги-Тала.
Я удивляюсь, как мы тогда еще не сгинули сами вместе с нашей мукой. Ведь сельские районы в горах Памира в те годы оставались без всякой власти. Шла война. В горах встречались повстанцы. Они могли зайти в любое село, в любой дом и забрать с собой кого угодно и что угодно. Никакая власть не защищала мирное население от произвола боевиков. Что уж говорить о каких-то приезжих торговцах из другой страны?
Мы-то ехали безо всякой охраны, надеясь только на себя и Бога. И знаете, слава Богу, ничего с нами там не случилось. Мы пробыли в горах, объезжая одно село за другим, около двух недель. Нас встречали дружественно. У людей не было муки. Они пекли хлеб из какой-то смеси. Тесто получалось грязно-темного цвета. Старейшины сел и отряды самообороны, среди которых мы видели мальчиков-подростков и даже детей с автоматами Калашникова, сопровождали нас из деревни в деревню, показывали дорогу. Они даже указывали нам, в какую именно деревню везти муку. Мы не знали таджикского языка, с местными жителями общались на русском. Практически в каждом селе находились мужчины, служившие в Советской армии и говорившие по-русски.
Деревни расположены на большом отдалении друг от друга, как у нас на пастбищах в Суусамыре. На горе расположены несколько домов с яблоневыми садами. Это и есть деревня. Сады вытянуты в прямые линии. Яблоки - единственный доход тамошних жителей. Мы меняли один килограмм муки на три килограмма яблок. За порядком следили старейшина или человек из отряда самообороны. Они и были единственной властью в деревнях, решали споры, вершили суд. Нас не обманывали. Мы ездили от дома к дому и яблоки выбирали сами. Плохие или залежалые мы не брали.
Только один раз был случай, когда мы категорически отказались от обмена. В одной отдаленной деревне жители принесли нам плохие яблоки. Мы собрались и уехали. Тогда жители пожаловались на нас своим старейшинам, те остановили нас на дороге и заставили вернуться: "Почему отказались отдавать муку? Люди сидят без хлеба!" Но тогда мы уладили конфликт, потребовали у сельчан показать старейшинам свой некачественный товар, который нам предложили взамен высококачественной муки, и старейшины согласились с нами. В общем, тогда мы обменяли все-таки несколько мешков муки на хорошие яблоки. Я сейчас думаю, какие безумные мы были тогда! Ведь что стоило тамошним боевикам нас просто убить, а весь товар забрать? Никто бы нас и не искал в затерянных горах. Боевики нас не тронули, хотя и видели наши машины. Нам бы о жизнях своих подумать и о благополучном возвращении домой, а мы думали только о торговле. Молодые были.
Таджики нас не обижали. Они вообще очень гостеприимными оказались. Ночевали мы в основном в мечетях или молельных домах, которые там везде есть. Между селами не было автобусной связи. Только раз в день ездил по определенному маршруту военный КамАЗ, который и подбирал людей у дороги. Таджики старались нас уважить. В конце сделки старейшины резали барана, устраивали той и нас щедро угощали мясом. Давали еду на дорогу. У них там в горах не было практически никаких промышленных товаров. Не было ни мыла, ни шампуней, ни стиральных порошков, ни зубной пасты. У многих детей была экзема на руках от въевшейся грязи. Мы раздали им почти весь свой запас мыломоющих средств.
Однажды нас даже пригласили на таджикскую свадьбу. Традиции у них как у кавказцев. Мужчины собираются в круг и долго танцуют в хороводе. Женщины практически не выходят на улицу. Оно и понятно - военное время, опасно. Были случаи, как нам рассказывали, что боевики приходили и силой уводили молодых девушек и женщин из домов.
В одной деревне, помнится, подошел к нам один мужчина-кыргыз средних лет. Он и его семья жили в таджикской деревне неподалеку. Он там родился и вырос. Говорил по-таджикски. Он долго упрашивал нас забрать его с собой в Кыргызстан. И таджикские старики просили за него. Мол, ваш же человек, кыргыз же. А здесь его могут убить боевики или увести в плен как чужака. Но мы тогда отказались. А куда бы мы его поместили? Мест в кабинах не было. А посадили бы в кузов, так он замерз бы и умер на перевале. Зима была на дворе. А температура на перевалах была ниже 40 градусов.
Дорога домой оказалась значительно тяжелее. Один из КамАЗов застрял в горном быстротоке. Сошел с узкого брода. Ни мостов, ни нормальных дорог в таджикских горах не было. Через реки мы ехали на авось. Смотрели, где местные жители переходят или переезжают речку. Ну и мы за ними на своих КамАЗах. Мы видели много заброшенных машин на быстротоках, на дне ущелья. Дороги в горных ущельях узкие, кривые, сорваться в пропасть - самое простое дело. Мы вынуждены были ехать в мороз с открытыми дверьми, чтобы выпрыгнуть из кабины, если что... Но Бог миловал, добрались мы до Джалал-Абада (административный центр на юге Кыргызстана) благополучно. Там переночевали, отдохнули и поехали с яблоками через перевал Тоо-Ашуу домой. По дороге часть товара пропала. Яблоки попали в воду, когда переезжали речки, и начали гнить. Но и того, что довезли до дома, хватило, чтобы покрыть все расходы и получить почти тройную прибыль. Мы тогда, не задерживаясь долго дома, уже в январе отсортировали яблоки, запаковали их в мешки и повезли в Алматы. Там все быстро продали. Таджикские сорта яблок очень ценятся в Казахстане. На вырученные деньги в то время можно было купить трехкомнатную квартиру в Бишкеке. Но торговая поездка в Таджикистан оказалась очень тяжелой. Я тогда сильно простыл, и потом пришлось долго лечиться. Больше в Таджикистан я не ездил, хотя мои товарищи поехали туда же снова с нашей кара-балтинской мукой в следующем году.
Сейчас я работаю охранником в "Газпроме". Мы с бригадой объезжаем объекты в степи и горах. Газовые трубы проходят под землей, а разъемные вентили выходят наружу. У нас есть карта территории, которую мы должны регулярно объезжать и проверять, все ли в порядке. Зарплату нам повысили, не жалуюсь. Работаю вахтовым методом, и время остается для семьи и хозяйства в деревне. Там у нас большой родительский дом и свое фермерское хозяйство: много земли и есть кошара с овцами. С женой и двумя детьми живу в трехкомнатной квартире в Почтовом районе Кара-Балты. По выходным с семьей навещаем родителей в Бозгон-Жоле.
Что могу сказать о таджиках, которые переселились сюда в годы войны? Раньше они ходили к нам, кыргызам, батрачить на полях, просили у нас работы. А теперь они уже закрепились в Сосновке. Теперь можно увидеть кыргызов, работающих на их полях. Вы не думайте, что сюда прибывали бедные люди. Нет, они ехали с деньгами. В Сосновке они покупали на американские доллары дома у русских и у немцев, уезжавших на родину. Брали у местных жителей в аренду поля. Держатся таджики сплоченно. Помогают и поддерживают друг друга во всем. Имам главной мечети в Сосновке тоже таджик. Он - хороший, образованный человек, свободно говорит на кыргызском языке. Вот он многие годы является главой у сосновских таджиков, регулирует их споры, собирает средства и помогает нуждающимся семьям. Он ведет переговоры с властями от имени всех таджиков села".
Из бесед с членами семьи Нурмата автор исследования узнала, что в свое время жители села Бозгон-Жол на сельском сходе решили не пускать в свою деревню таджикских мигрантов.
Заключение
Этнические кыргызы, бывшие граждане Таджикистана, проживающие в Сосновке, входят в особую категорию кайрылманов (возвращенцев) в соответствии с Законом "О государственных гарантиях этническим кыргызам, возвращающимся на историческую родину" (редакция 2007 года). В законе дается следующая характеристика этой группы: "кайрылман - этнический кыргыз, являющийся иностранным гражданином или лицом без гражданства, добровольно возвращающийся на историческую родину и получивший статус кайрылмана". По сути, это переселенцы или мигранты из разных стран мира, где компактно проживают кыргызы. К их числу можно отнести Таджикистан, Россию, Узбекистан, Казахстан, Китай, Турцию, Афганистан и другие. Кайрылманы были введены в состав Ассамблеи народа Кыргызстана в качестве обособленной этнической группы, поскольку они обладают региональными отличиями в традициях, языке и культуре. На самом деле понятие "возвращение на историческую родину" также следует трактовать условно, так как кайрылманы испокон веков проживали на территориях, которые ныне относятся к другим государствам. Этот особый, отличный от коренного населения Кыргызстана статус ставит их в двусмысленное положение, вызывая определенную дискриминацию по отношению к себе из-за страны исхода.
Учитывая этот негативный фактор, проявляющийся как в быту, так и на административных уровнях, в 2015 году была издана редакция закона о поддержке кайрылманов, где слово "кайрылман" заменили на более нейтральное "переселенец". Сам термин "кайрылман", который закрепился в сознании людей, был официально введен в оборот в 2008 году. На сегодняшний день в республике нет точной статистики по количеству переселенцев из числа зарубежных этнических кыргызов. Цифры варьируются от 50 000 до 70 000 человек. Основная масса кайрылманов переселяются в Кыргызстан из соседних Таджикистана, Узбекистана и Китая (меньше всего). Небольшая группа памирских афганских кыргызов была переселена в Нарынскую область республики из высокогорных районов Афганистана осенью 2017 года. По мнению экспертов, число переселенцев-кайрылманов в будущем будет только возрастать. И причина тому - в основном военный фактор, нестабильная политическая ситуация и межэтнические трения на местах проживания.
В Кыргызстане кайрылманы сталкиваются с рядом серьезных проблем, мешающих успешно интегрироваться в общество. К их числу относятся несовершенство в кыргызском законодательстве, бюрократия, коррупция со стороны местных властей, общие для страны экономические трудности.
Среди кайрылманов очень высокий процент бедности и безработицы. Часто встречающиеся бюрократические проблемы - получение прописки на местах, без чего невозможно получение общегражданского национального паспорта. Из-за этого органы милиции часто задерживают и штрафуют их за нарушения правил регистрации и прописки. С 2017 года за просроченную регистрацию иностранцы, включая кайрылманов, должны уплачивать штраф в размере 10 тыс. сомов. Для сравнения, среднемесячная зарплата в Кыргызстане колеблется от двух до семи тысяч сомов в зависимости от региона республики.
Кайрылманы также регулярно сталкиваются с трудностями в получении медицинской помощи, пенсий, детских пособий, свидетельств о браке и рождении. Главная проблема - это приобретение жилья. У многих из них просроченные паспорта иностранных государств, неопределенный правовой статус среди населения, где они компактно проживают, что вызывает определенную стигму. Год от года в Чуйской области правохранительные органы фиксируют конфликты между переселенцами и местным населением на бытовой почве.
К сожалению, местные власти далеко не всегда могут помочь им в решении актуальных проблем. Ситуация усугубляется правовой неграмотностью самих переселенцев и членов их семей и незнанием ими своих основных прав и обязанностей. Эксперты отмечают, что многие кайрылманы прибывают в Кыргызстан, не выходя из прежнего гражданства. Чаще всего они пользуются родственными и земляческими связями при прибытии и обустройстве в стране. Тем самым они нарушают, умышленно или неумышленно, порядок пересечения государственной границы и обязательной постановки на учет и попадают в категорию нарушителей закона.
Около 25 000 этнических кыргызов, прибывших в Кыргызстан из-за рубежа, еще не обращались за статусом переселенца в миграционные службы страны.
