Кому принадлежат наши отпечатки пальцев и то, что мы публикуем в соцсетях? Все непросто
В рамках эфиров Kaktus.media говорим о развитии интернета в Кыргызстане, о его безопасности и цифровых правах. Наша собеседница - директор общественного фонда "Гражданская инициатива интернет-политики" Татту Мамбеталиева.
- Как в целом развивается интернет в нашей стране? Какие плюсы, минусы вы видите?
- Когда интернет только начал развиваться в нашей стране, мы делали постоянные измерения по количеству пользователей во Всемирной паутине. Такие измерения сейчас мы не делаем, потому что они не дают все равно картинку, как обстоят дела на самом деле. Поэтому о тенденциях развития интернета мы можем судить по покрытию широкополосного интернета. И эта цифра на сегодня больше 90%, остаются самые дальние села, туристические центры на самых высоких вершинах. То есть инфраструктурно доступ к интернету обеспечен.
Есть исследования по количеству государственных услуг, есть измерения по количеству электронной торговли и так далее. По всем показателям динамика очень хорошая в нашей стране.
За исключением того, что у нас начала динамика падать по доходности и по использованию технологий для электронной коммерции, электронной торговли.
Где-то лет 5 назад была динамика очень высокая. Как только начали менять налоговое законодательство, как только эти процессы стали усложняться, то темпы снизились.
Я не связываю это с геополитикой, а связываю с тем, что возникли сложности по интерпретации этих нормативных актов. Потому что это совершенно новые типы договоров, новые типы отношений, новые подходы по растамаживанию.
Поэтому, я думаю, у нас хорошо развивается интернет.
- Нужна ли регулировка интернета? Нужны ли какое-то специальное законодательство, его регулирующее?
- Вопросы регулирования интернета устарели. Они не могут реально что-то регулировать. Интернет децентрализован, он не управляется только одной страной. Есть решение рабочей группы при генсеке ООН, что нет необходимости и нецелесообразно на страновом уровне давать определение, что такое интернет, потому что он универсальный, общепризнанный, общепринятый.
Кыргызстан, как член ООН, должен понимать, что это международный стандарт.
Другое дело, когда мы говорим о регулировании интернета в области:
- регулирования контента;
- регулирования кибербезопасности;
- регулирования защиты персональных данных;
- применения электронной подписи;
- регулирования данных вообще в целом.
То есть очень много как бы коробочек, где можно и нужно регулировать - это общемировая практика.
Поэтому, когда мы говорим о регулировании, надо уточнять, в каком контексте будет это регулирование.
- А если говорить о регулировании контента? Вот, например, TikTok хотели запретить.
- Эти вопросы невозможно решить в одностороннем порядке: необходим диалог с поставщиками этого сервиса, потому что через эти соцсети в Кыргызстан приходят деньги. Другое дело, как вести переговоры. Мы должны построить конкретную процедуру взаимодействия. На сегодня никто на это не пошел со стороны правительства, потому что они между собой не могут определиться, кто должен быть этим поставщиком информации: это Министерство информации, это судебный орган, это Министерство юстиции или это Министерство иностранных дел. И вот этот спор идет уже, наверное, на протяжении 5-6 лет. В правительстве так и не определились, кто должен коммуницировать, потому что никто не хочет на себя брать ответственность.
К сожалению, на сегодня такие процедуры еще не отрегулированы. За исключением одной официальной организации - это Центризбирком.
Наш кыргызский Центризбирком заключил соглашение со всеми глобальными корпорациями. Они четко описали все правила предвыборной агитации, объяснили, как это происходит, создали специальный шаблон... И все глобальные корпорации во время выборов это мониторят и не допускают нарушения.
- А переговоры с глобальным корпорациями совсем не ведутся сейчас? Или они ведутся, но недостаточно активно?
- С TikTok, с Meta ведут диалог, но попроцедурно не определились.
Вот, смотрите, у нас в законодательстве написано, что весь запрещенный контент должно публиковать Министерство юстиции на сайте. Но на самом деле на сайте Министерства юстиции совсем небольшой список есть. По факту у нас заблокировано больше. Видите, здесь недоработанность, тут недоработанность.
Пытались переложить ответственность коммуницирования на МИД, поскольку это транснациональные корпорации. МИД сказал, что вообще никакого отношения к контенту не имеет.
И вот никак не могут договориться. Хотя в мире это отлаженная практика.
- А со стороны транснациональных корпораций заинтересованность есть?
- Да, есть, конечно. Вот давайте возьмем самый простой пример: экстремизм.
То, что является по нашему законодательству экстремизмом, не всегда будет экстремизмом для узбекского или казахского законодательства. И Facebook говорит, если вашим законодательством признается какой-то контент экстремистским или вредным, мы готовы блокировать, только дайте список. Это не Facebook должен делать заключение, а наши эксперты.
Когда были ошские события, было очень много видео в соцсетях. Узбекистан быстрее отреагировал, и в соцсетях стали быстро блокировать все, что по узбекскому законодательству является экстремистским. А наши власти не реагировали. И даже когда мы, гражданские активисты, писали, уберите этот контент, нам отвечали: а вы докажите, что этот контент противоречит вашему законодательству. То есть это говорит о не очень качественной работе тех, кто занимается этим направлением.
- Вот вы говорили, что транснациональные корпорации - это государство со своими законами. Но их законы не всегда понятны со стороны.
- На самом деле они все опубликованы. Просто мы не замечаем, они же очень хитро поступают. Я почему, например, на Facebook не публикуюсь? Потому что с их политикой по защите персональных данных лично я не согласна. Я считаю, что она не соответствует моим требованиям и не соответствует тем же международным стандартам.
Был еще период, когда Facebook опубликовал свою политику о том, что будет бороться с фейк-аккаунтами. И у нас куча кыргызстанцев были за ночь заблокированы. Мы начали разбираться, как проходит идентификация личности. И выяснилось, что они слишком много данных запрашивали. После возмущения они изменили политику. Потом еще был скандал с утечкой данных. И они еще раз изменили политику. Поэтому нам надо внимательно читать, какая у них сегодня политика.
- И вот мы плавно перешли к вопросу о защите персональных данных. Как обстоят дела с этим в Кыргызстане?
- Если сравнивать наше законодательство по защите персональных данных с нашими соседними странами, мы можем смело говорить, что мы на десять шагов впереди соседей. Только Грузия в СНГ с нами сравниться может по защите персональных данных.
Однако очень много коммерческих компаний не выполняют этих требований, потому что нет санкций. И сейчас эта ситуация меняется, вносятся в законодательство соответствующие санкции. Будут очень высокие штрафы.
Но есть еще один нюанс: наша организация считает, что если госбюджет оштрафует какого-то там чиновника или руководителя какой-то компании, то от этого у пострадавшего жизнь лучше не станет. Поэтому мы предлагаем штрафы выплачивать пострадавшим от этой утечки.
- А есть какие-то правила о том, что не должен спрашивать коммерческий объект? Например, я лояльный покупатель. Они собираются предоставить мне скидку, но взамен просят мои персональные данные.
- У нас была такая история в Кыргызстане. По-моему, компания "ТехноДом", казахская компания, пришла на наш рынок и говорит: "Ребята, а где я должен зарегистрироваться, что я соблюдаю все требования по защите персональных данных? Все друг на друга смотрят и говорят, реально у нас правила есть? А кто за ними надзирает? Кто проверяет, действительно ли не происходит утечка? Поэтому у нас создали Агентство по защите персональных данных.
И это очень тяжело нам далось. Его должны были создать в 2008 году, когда был принят закон. Нам пришлось в суд подавать за неисполнение этого закона. Два года назад такой орган создали, и все его возненавидели. Коммерческие структуры начали просить сократить полномочия этого органа. Но потихоньку порядок наводят.
Или вот когда принимали закон о биометрической регистрации. Я спросила: а зачем вы принимали этот закон? У нас же есть закон об информации персонального характера. Инициаторы ответили, что даже не знали о существовании такого закона. Это значит, что он не работал с 2008 года.
У меня был как-то прямой эфир. И мы спорили о применении оборудования для перехвата, прослушки информации. Звонит мужчина и говорит: зачем вы выступаете за четкое регулирование вопросов прослушки? Пускай все прослушивают, так будет безопаснее для моего ребенка.
То есть кыргызстанцы не понимали ценности частной жизни. Сейчас отношение к этому меняется. Потому что все больше людей, которые прошли через хейтинг и через буллинг.
- Сейчас еще внедряется программа распознавания лиц, что тоже в какой-то мере лишает меня частной жизни. Как вы относитесь к этому?
- Для начала давайте расскажу, что в законе о биометрической регистрации предлагалось, что биометрические данные являются собственностью государства. То есть мои отпечатки пальцев являются собственностью государства. Тогда я судилась по поводу того, что отпечатки пальцев и сетчатка моего глаза – это мои данные. Конституционная палата удовлетворила наш иск. И автоматически после принятия этого решения биометрические данные стали регулироваться законом об информации персонального характера. То есть это специальные технологии, я их тоже в эфир не буду говорить, для защиты от утечки.
Тот же самый процесс обсуждения и дискуссий должен пройти по вопросу face recognition. Надо понимать, для чего, для каких целей, кто к ним будет иметь доступ. Насколько это имеет отрицательный эффект для населения. Поэтому я сейчас не могу дать оценку face recognition.
- А если говорить о камерах видеонаблюдения в школах?
- Это совсем другая тема. Это вопросы защиты персональных данных детей. Это особо чувствительная информация. Мы с этим начали разбираться. И, к сожалению, культура наших родителей очень сильно отстает. И в этом плане Министерство образования очень хорошо поддерживает нас. Но пока непонятно, как регулируется. С этим нужно работать и в плане законодательства, и в плане объяснения родителей.
Просто у нас структура управления образовательным сектором многосекторальная. И непонятно, через кого этот вопрос нужно было обсуждать. Но сейчас Минобразования активно подключилось.
- Что такое кибербезопасность и какие существуют угрозы?
- Большинство участников процесса воспринимает кибербезопасность как вопрос военный. На самом деле кибербезопасность давным-давно стала социальным вопросом, а не вопросом только правоохранительных органов. И вот это неправильное восприятие вопроса и есть главная проблема. У нас нет в концепции кибербезопасности понимания того, что кибербезопасность это и защита персональных данных. Старый подход, что надо все зашить, зашифровать и закрыть, он до сих пор реализуется.
А всех работников госорганов заставляют пользоваться какими-то закрытыми сетями, чтобы никто их не прослушал. Но все госслужащие уже давным-давно сидят на смартфонах, они ездят в командировки, они путешествуют, это же нормальный процесс.
Надо думать о другой концепции безопасности для того, чтобы обеспечить безопасность коммуникации. То есть безопасность каналов уже не тема, безопасность информации это есть тема.
- Правительство пытается поддержать развитие IT-сектора в нашей стране. Как вы оцениваете усилия правительства, государства по поддержке этого сектора? И может ли этот сектор внести реальный вклад в экономику нашей страны?
- Считаю, что страна, у которой нет газа, нет таких природных ископаемых, должна делать ставку именно на IT-сектор. Я считаю, что это самый бюджетно-образующий сектор. Но как его поддержать? Только налоговыми льготами такого успеха достичь невозможно. Самое главное для любого инвестора - справедливый суд. Должен быть реально независимый суд, чтобы инвестор понимал, что есть гарантия соблюдения всех норм, что не произойдет что-то в другую сторону.
Вторая очень важная часть. Необходима реформа образования, чтобы наши специалисты, которых выпускают вузы, были конкурентоспособными.
Я абсолютно считаю, что правительство правильно делает ставку на IT-сектор. Наши ребята уже сейчас завоевывают и Америку, и Японию. Много делается для поддержки этого сектора. Но есть и пострадавшие, эта вот отмена этих патентов для IT-специалистов привела к тому, что у нас стало сильно много теневого рынка. Это, кстати, тоже уровень образования наших айтишников.Они все время работали на патенте, а потом это отменили. И они не посмотрели Налоговый кодекс внимательно, где для них облегченная форма налогообложения. Вместо этого они тупо ушли в тень. И с этим мы тоже должны работать.
- Ваша организация работает уже 22 года. Как в целом дальше вы видите развитие интернет-политики в нашей стране?
- Вначале мы в большей степени думали, что надо концентрироваться вокруг регулирования интернета. А сейчас я задумываюсь о ребрендинге. Потому что, как я говорила, сейчас уже этот вопрос разделился на блоки. В первую очередь мы занимались законодательством. И оно у нас есть. И у нас есть тоже благодаря нашей организации Ассоциация операторов связи. Потом мы очень много сил бросили на поддержку программистов. Создавали Ассоциацию программистов. Потому что я считала, что нам нужно избавляться от монополий закрытых лицензий, нам нужно свои программные продукты делать. И у нас это получилось. Потом мы пришли к выводу, что нужно делать какие-то льготные вещи, и создавали Парк высоких технологий.
Следующий шаг – надо больше инвестиций привлекать для того, чтобы более масштабные проекты делать. Для этого нам нужно создавать очень хорошую инвестиционную политику.
Я думаю, что следующий этап – это время цифрового благополучия. Чтобы люди понимали, что эти технологии меняют их жизнь. Например, у нас большая проблема с правильной диагностикой. Соответственно, нам нужно привлекать технологии для того, чтобы улучшить качество лечения.
Но главная ставка в экономике должна идти на IT-сектор. Потому что мы первые в СНГ, вот я подчеркиваю, первые в СНГ, меняем так законодательство, что делаем основным источником дохода данные. Обезличенные данные, то есть открытые данные, которые мы превращаем в коммерческий большой продукт. И это нам сейчас даст возможность сделать просто экономический скачок. Я очень в это верю.
