Феминизм длиною в жизнь. Интервью с Умутай Даулетовой
В патриархальном, полном стереотипов обществе Кыргызстана на феминисток смотрят с подозрением, их критикуют, навешивают на них ярлыки. Другие восхищаются, поддерживают и даже берут пример. Среди таких ярких феминисток, оперирующих не только эмоциями, но и фактами, Умутай Даулетова - сотрудник ПРООН и одновременно активный пользователь соцсетей. Kaktus.media беседовал с Умутай о портрете современной кыргызстанки и о том, что можно сделать, чтобы он поменялся.
Как критика в Facebook усиливает гражданский активизм
- Как и когда вы начали заниматься гендерными вопросами?
- Я работаю не так давно, как может показаться. По образованию я учитель английского языка и литературы. После вуза недолго работала в университете, потом освоила навыки работы со СМИ в медиацентре Эрниса Мамырканова, позже стала переводчиком-фрилансером. Я работала со многими организациями, даже переводила для УВКБ ООН во время андижанских событий 2005 года. Приходилось специализироваться на многих отраслях.
Переехав в Бишкек, устроилась на работу в организацию "Врачи без границ", которая активно работала с тюрьмами. Шесть лет с заключенными. Выгорание на той работе стало толчком для смены деятельности.
Я стала рассылать резюме в разные организации. В 2011 году офис организации ООН Женщины только открывался, там искали специалиста по коммуникациям. Когда меня пригласили на собеседование, я вообще не разбиралась в гендерных вопросах. У меня спрашивали, что такое гендерное равенство, какие меры нужно предпринимать для его достижения, я отвечала интуитивно.
Моя работа подразумевала тесное сотрудничество с женским движением. Так я попала на собрание Бишкекской феминистской инициативы с Сельби Джумаевой, Айзат Шакевой и многими другими. Только общаясь с ними в течение примерно года-полутора, я осознала, что такое гендер. Наше сильное женское движение и гражданское общество являются носителями этих знаний. Тогда же зародилась идея создать движение "Сообща против насилия", которое сейчас насчитывает около 40 организаций.
Несколько лет спустя я начала работать в ПРООН, теперь являюсь гендерным координатором страновых программ.
- Вы достаточно известны в кыргызстанском сегменте Facebook, ваши посты активно обсуждают. Они не такие сухие, как мы привыкли видеть сообщения международных организаций. Как вы разделяете свою роль сотрудника и гражданского активиста?
- Мне всегда тяжело разделять эти два понятия, так как активизм – это то, что всегда сидит внутри тебя. Те обязательства, которые ты имеешь перед своей организацией, немного отличаются от остальных. К примеру, я хочу выйти на какую-нибудь акцию протеста, но я не имею права, поскольку наша организация является политически нейтральной.
Я высказываю свое мнение в социальных сетях, при этом многие из постов отражают политику ПРООН.
Что касается профессиональной деятельности, то я участвовала в продвижении изменений в законы, касающиеся кражи невест, религиозных обрядов, домашнего насилия. Последний позволит упростить доступ жертв насилия к получению юридической помощи. Мы провели хороший мостик между ООН и гражданским обществом женским движением. Все инициативы поступают от них - они к нам обращаются, просят какую-то площадку или помочь с проведением мероприятий.
Я занимаюсь анализом проектов с точки зрения гендера. К примеру, при разработке закона о запрете нике предлагалось запретить совершать обряды с несовершеннолетними, проводить нике без свидетельства о браке. Но когда нас попросили сделать экспертизу, мы поняли, что вторая часть этого законопроекта нарушает право человека на гражданский брак. Мы решили рекомендовать оставить только первую часть о несовершеннолетних.
"Многие думают, что я ненавижу мужчин. Это не так"
- Мне кажется, ваше эмоциональное отстаивание прав женщин связано как-то с характером, со средой, где выросли, воспитанием. Что на это повлияло?
- Моя мама работала учителем русского языка и литературы в школе. Она не знает точного значения слова "феминизм", всегда относится к нему очень осторожно. Но по ее действиям она является одной из самых сильных феминисток.
В детстве и юности, когда мы жили с мамой, папой и младшей сестренкой, у нас не было разделения труда на мужской и женский. Например, папа часто мыл посуду, когда кто-нибудь был занят, он мог сам постирать или повесить белье. Когда я росла в Оше, у нас было много соседей разных национальностей. Почти с каждого окна можно было увидеть мужчин, развешивающих белье, и это было абсолютно нормальным явлением.
Или каждую субботу, когда проводились субботники, мальчики вместе с девочками подметали дворы и очищали парки. Я выросла в окружении, где это все было нормой.
И как-то незаметно это стало считаться неправильным. Особенно контраст я заметила, когда вернулась по работе в Ош после того, как уже жила в Бишкеке. Когда я начала заниматься гендерными вопросами, то задумалась, в какой момент мы все это упустили. Ведь раньше все мамы работали наравне с папами. Я не могу вспомнить, чтобы хоть у одной моей одноклассницы мама была домохозяйкой.
- Как вы думаете, какие о вас сложились стереотипы по постам в соцсетях?
- Обо мне сложился образ радикальной феминистки, которая, вечно всем не удовлетворена, хочет, чтобы наступил матриархат. Еще что у меня были проблемы в семье, меня бил муж и прочее. Положа руку на сердце, у меня был замечательный муж. В какой-то степени именно он меня и привел к гендеру. Еще меня считают радикальной не только в соцсетях, но и в жизни.
Мне часто говорят, что я ненавижу мужчин, считая, что женщинам от них плохо. Я очень люблю мужчин, но если у нас 90% насильников - это мужчины, то что говорить? Я не обобщаю, не говорю, что все мужчины – насильники. Наша организация предоставляет исследования, которые могут дать точную статистику по таким вопросам. Я просто озвучиваю эти цифры публике, которая в ответ мне говорит, что я слишком радикальна. Радикальна в том, что говорю, как все обстоит на самом деле?
Вот еще пример. Как-то на тренинге я рассказывала про феминитивы (имя существительное женского рода, которое обозначает женщину, образовано от однокоренного существительного мужского рода, обозначающего мужчину, и является парным к нему. – Прим. Kaktus.media), делилась, что наши СМИ очень продвинулись и начали их использовать. Мне сказали: "Умутай, так нельзя, ты слишком радикальная феминистка, такие вопросы нужно поднимать очень осторожно". Тогда я их спросила: "А как именно я должна это делать? Подходить, говорить: "Извини, я сейчас буду очень осторожно тебе говорить".
Я не понимаю, как это делается, поэтому говорю или прямо, или совсем ничего не говорю. Когда ты пытаешься что-то лоббировать или бойкотировать, противоположной стороне может показаться это агрессивным или преувеличенным. Когда я говорю о насилии над женщинами, мне иногда говорят: "Ну, не утрируй, он же ее просто шлепнул" или "Бьет значит любит".
Я не понимаю, как можно оправдать физическое или психологическое насилие.
- В Facebook у очень многих пользователей мало толерантности и желания вникнуть в тему. Они агрессивно комментируют ваши посты, в которых прослеживаются просто средневековые стереотипы. Зачем вы пытаетесь убедить в чем-то людей, которые не хотят меняться?
- У меня есть такая особенность в характере: я всегда считаю, что должна убедить человека. Может, это и недостаток мой, но я часто спорю и пытаюсь доказать что-либо. Именно поэтому мне нравится площадка социальной сети Facebook. Там есть возможность опубликовать пост и получить обратную реакцию от читателей данного поста. Когда я публикую свои посты, то надеюсь, что люди задумаются и начнут меняться. Так как в основном реакция на мои посты положительная, мне в какой-то степени даже удобно публиковать свои мысли в зоне комфорта. Но даже в случае появления негативных комментариев или какой-то критики я никогда их не удаляю и не блокирую.
Некоторые думают, что я хочу, чтобы не осталось ни одного мужчины на руководящей должности, чтобы всем управляли женщины. Как человек, имеющий опыт в коммуникациях, я понимаю это и осознаю риски.
В разных группах среди феминисток есть те, которые, например, считают, что совсем необязательно всех убеждать в необходимости гендерного равенства, вполне достаточно людей, которые сами в это верят и этому следуют.
Лично в силу своего характера мне в ответ на критику хочется догнать, убедить и переспорить и потом прийти к какому-то консенсусу.
- Почему вы так ратуете за фиминитивы? С точки зрения стилистики русского языка многие слова на самом деле произносятся не только странно, но и неграмотно. Вам не кажется, что язык же должен эволюционировать естественно?
- Во-первых, русский язык сам по себе довольно патриархальный. Во-вторых, есть такое понятие как позитивная дискриминация, когда мы требуем, чтобы была женская квота в парламенте для выравнивания их присутствия и возможности принятия решений. Также с феминитивами – язык формирует наши действия и наше мышление.
Когда мы начнем использовать определенные профессии и слова в женском роде, и это будет привычно для нашего слуха, – тогда и появится равенство полов в этих сферах деятельности.
Раньше таких профессий не было, т. к. женщин, которые занимались этими профессиями, тоже не было.
Когда мы разделяем "журналист" и "журналистка", мы разграничиваем женщин и мужчин, а когда используем для всех исключительно "журналист", то мы уже не видим женщин за этой профессией. В таком случае мы можем не оценивать вклад женщин в эту профессию. При этом нет эквивалентов мужского рода слов "няня" или "прачка". И если в начале феминитивы режут слух, то со временем при постоянном их использовании это тоже станет нормой.
В каждом законопроекте можно и нужно найти гендер
- Как ПРООН помогает женщинам Кыргызстана?
- В Кыргызстане у ПРООН более 50 проектов в различных сферах деятельности. Я работаю в отделе по гендеру, который дает экспертизу по гендеру абсолютно каждому проекту. Возьмем, к примеру, проект по защите снежного барса. Казалось бы, какой там может быть гендер. Но 50% бюджета проекта должно закладываться на гендер, но не в том смысле, что 50% снежных леопардов должны быть самками. Женщины, живующие в ареале обитания снежных барсов, должны быть задействованы на какой-то работе, чтобы семьи отвлечь от браконьерства.
Или взять проект по медицинским отходам. ПРООН оказывает очень большую поддержку для инфекционного контроля. Сотрудники автоклавируют медицинские отходы, т. е. не просто выбрасывают куда-то, а перерабатывают и утилизируют без вреда для экологии. Эти обязанности в основном выполняют женщины - врачи и медсестры. Мы не требуем, чтобы 50% сотрудников на автоклавах были мужчины, а требуем, чтобы для работающих в таких проектах женщин предоставляли все необходимые условия.
Кроме того, у нас есть исключительно гендерные проекты. Одним из таковых является работа с адвокатами по системе Про Боно, т. е. работа на безвозмездной основе. 25 адвокатов работали по 13 очень сложным кейсам изнасилований, семейного и домашнего насилия как женщин, так и девочек мальчиков. Самым громким делом стал кейс изнасилования женщины таксистом на глазах у сына, которое вызвало общественный резонанс. Сначала обвиняемому дали условный срок в качестве наказания, но после того как за дело взялись эти адвокаты, его осудили на 8 лет с обязательством выплаты моральной компенсации в сумме 100 тысяч сомов.
На данный момент еще идет обучение 500 человек по новому закону о домашнем насилии. Там даже задействован так называемый гендерный патруль, который состоит из мужчин. Они занимаются тем, чтобы у каждой жертвы был доступ, и искоренением стереотипов вроде "Сама виновата" и так далее.
Воспитание – бич нашей современности
- Что вас шокирует из того, в каких условиях живут женщины в Кыргызстане?
- В первую очередь, это воспитание. Все начинается практически с родильного дома, когда женщина выходит из роддома. Если она выходит с голубым конвертом, значит, родила мальчика, а если с розовым – девочку. Если мальчика положить в розовый конверт, то он не перестанет от этого быть мальчиком, но зато общество будет осуждать, мол, зачем вы из мальчика делаете девочку. То есть мальчиков почти с рождения стараются воспитывать маскулинными и брутальными, из-за чего у нас тюрьмы и переполнены мужчинами. А девочек всегда пытаются сделать ласковыми, нежными и мягкими.
Праздник 8 Марта тому самый яркий пример – изначально этот праздник был в честь прав женщин. Но значение этого дня перевернулось до такой степени, что женщинам достаточно просто подарить цветы и какие-нибудь девчачьи подарки вроде конфет или духов. Метафорически это символизирует, что женщины - это такая приятная зона, которая должна красиво выглядеть и хорошо пахнуть, т. е. мы просто должны ублажать взгляд, а не представлять собой нечто большее. Для меня это неприемлемо.
Маскулинность, или та же жажда власти, в принципе, присуща всем вне зависимости от пола. Но такие стереотипы в основном относят к мужчинам, что делает их более важными или привлекательными. Поэтому если мужчине не присущи эти качества, то для общества он автоматически становится немужественным, т. е. непривлекательным.
Воспитание играет в данном вопросе чуть ли не самую важную роль – из-за навязывания стереотипов, фокусировании на мнении общества у нас так много краж невест, потому что мнение самих детей не учитывается. Часто людям неважно, что женщин бьют или держат в чужой семье против их воли, быть в разводе для них более постыдно, чем ежедневно терпеть унижение и боль. Такой образ мышления и поведения – бич нашей современности.
- Проводилось довольно много исследований о том, что если женщина может работать, раскрыть потенциал и быть полезной обществу, то ВВП страны растет, экономика развивается. Вы связываете экономические проблемы в Кыргызстане с дискриминацией женщин?
- Да, когда я начала заниматься гендерными вопросами, то поняла, что есть прямая связь между положением женщин сегодня и экономической ситуацией в стране.
Взять хотя бы факты семейного насилия – один случай в среднем обходится нашей стране в один миллион сомов.
Эта сумма складывается из следующих факторов: если женщин государство должно выплачивать пособия детям, оказывать психологическую поддержку. Также нужно задействовать участковых, сотрудников милиции, исправительную систему. Мы проводили исследование на эту тему. Если посчитать, что то сумма получается весьма внушительная.
- Вы против того, чтобы женщины оставались домохозяйками?
- Быть домохозяйкой не плохо, но иногда женщины становятся домохозяйками не по своей воле. Когда мы отправляемся в регионы, мы спрашиваем у женщин, кем они работают, нам часто отвечают: "Мы не работаем, мы домохозяйки". В таких случаях я всегда говорю, что они должны говорить, что они работают дома. И доказать это – самая сложная задача. Когда мы ходим на работу – мы получаем зарплату, а они – нет, хотя они тоже выполняют работу по дому. Вы можете почувствовать разницу: каково получать деньги за свой труд, а когда твой труд остается незамеченным. За то, что вчера женщина приготовила манты, а сегодня плов, ей никакие бонусы не предусматриваются, а если и предусмотрены, то по нашим нормам и стереотипам – похвала и комплименты за вкусное блюдо и трудолюбие.
Портрет кыргызстанки и видение будущего
- Существует довольно большая база данных о положении женщин в нашей стране. Как бы вы описали современную кыргызстанку, основываясь на исследованиях и статистике?
Если говорить о тенденциях и обобщенных данных, то среднестатистическая кыргызстанка - это женщина 25-35 лет, в разводе, с двумя-тремя детьми, которая не получает алименты, чей бывший муж в воспитании и жизни детей участия не принимает. У нее, вероятно, среднее образование, проблемы с репродуктивным здоровьем, она зарабатывает в теневом бизнесе, в том плане, что ее могут в любой момент уволить и оставить без каких-либо выплат или компенсаций. Она, пожалуй, будет жить на съемной квартире или в общежитии без возможности полноценного обеспечения своих детей.
Если женщина замужняя, то она чаще всего является чуть ли не рабыней родственников мужа: она и готовит, и стирает, и убирает, и за детьми смотрит, и за родственниками ухаживает, и свою работу работает. На завтрак в такой семье обычно хлеб с чаем, на обед - салатик, а на ужин – мясо, потому что папа приходит и его нужно кормить чем-то обязательно мясным. Такая семья в основном заваливает холодильник продуктами, а стол – вкуснейшими блюдами только в случае прихода гостей, а не для своего употребления.
- Что среднестатистическая кыргызстанка может дать детям?
- Меня всегда возмущает, когда люди осуждают или критикуют матерей, возмущаясь, что они могли побить ребенка, оставить его где-то одного и прочее. Об отсутствии отцов, к сожалению, никто ничего не говорит. Иными словами, что отец плохой, бьет или не заботится, что его вообще в жизни ребенка нет – это для нас абсолютно нормально.
- Какой бы вы хотели видеть женщину в нашей стране?
Женщина должна иметь свободный доступ к образованию, потому что зачастую бюджет семьи тратится на обучение мальчиков, т. к. они продолжатели рода, а на девочек реже тратятся, потому что они все равно выйдут замуж. Я хочу, чтобы девушки имели свободный доступ к выбору своих супругов. Чтобы женщины имели свободный доступ к репродуктивному и сексуальному образованию. Чтобы они имели доступ к выбору профессии без осуждения.
