Профессия - шахтер. Лонгрид о жизни в Жыргалане, где удивительная природа и суровый быт
Диана Светличная подготовила серию материалов о людях разных профессий. Оригинальное повествование о профессии госслужащих можно прочитать здесь. Оригинальная версия лонгрида о чабанах - по ссылке, о шахтерах можно прочитать здесь.
Чудеса на виражах
Места в Иссык-Кульской области сплошь сказочные. Через каждые сто метров - история, над каждым камнем витает тайна, у каждого ручья три легенды. Озеро Иссык-Куль - молчаливое, терпеливое, в зимний период спит сном младенца, отдыхает от туристов. У прибрежных поселений жизнь приостанавливается, местные жители впадают в анабиоз, начинается мертвый сезон.
Просыпаются жители предгорий. Готовят к сезону лыжи, борды, снегоходы. 20 лет назад нам сказали, что мы вторая Швейцария, 20 лет мы пытаемся понять, что нам с этим делать. Те, кто соображает быстрее, строят горнолыжные базы, гостевые дома, кэмпы, выходят на внешний рынок, налаживают связи с экстремалами, которых чудеса на виражах не страшат.
- Ты должна с ним познакомиться! Он живет в крошечном селе в горах, с одной стороны - Каракол, c другой - Казахстан, с третьей - Китай. Представляешь, после развала Союза из этого шахтерского села все бежали, там не осталось ни производства, никаких надежд, а он вложил в дом своих родителей все деньги и открыл двери туристам! - говорит мне знакомый гид.
В этом материале я собиралась петь песню безумству храбрых. Про безумство храбрых он и будет.
Жыргалан
Едем в Долину радости - так переводится название села Жыргалан. Шестьдесят километров от Каракола - снежные горы, от которых невозможно оторвать взгляд, синие ели, непроходимые сугробы - красота невозможная!
По дороге редкие поселения, одинокие дома чабанов, молодая еловая поросль - понятно, что через несколько лет вокруг этих крошечных красавиц кто-то будет водить хоровод.
Дорога завалена снегом. Полтора часа пути - ни одного человека. Тишина звенит. Село появляется в низине одновременно с указателем. С горы поселение выглядит как игрушечное - крошечные домики жмутся друг к другу, из труб идет дым.
Набираю номер человека, из-за которого, собственно, мы и проделали весь этот путь.
- Эмиль байке, я стою на въезде в Жыргалан, очень хочу к вам в гости! - кричу в трубку с горы, связь прерывается.
Эмиль байке цокает языком, смывая с лица целебную грязь. Неделю назад они вместе с женой уехали в "Аврору" отдохнуть от бесконечного туристического сезона и сейчас принимают процедуры, домой не собираются.
- Сейчас в моем гостевом доме тихо, туристический ажиотаж только спал, это же единственное время в году, когда мы можем расслабиться, - говорит Эмиль байке и ругается, что я не позвонила заранее, настаивает, чтобы мы не мерзли на улице, а шли к нему, он предупредит своего помощника, и нас напоят чаем.
Чаю хочется ужасно, но по левую сторону от села мы с переводчиком замечаем "шевеления" у норы в горе. Ни о каком чае не может быть и речи. Едем туда. Нора в горе - заброшенная шахта, от нее отъезжает легковой автомобиль. Мы пытаемся его остановить, но люди в автомобиле куда-то торопятся и отвечают на мои вопросы без энтузиазма. Все они в одежде защитного цвета, я почти уверена, что они шахтеры.
- Вы шахтеры? - задаю я наивный вопрос.
- В Жыргалане все шахтеры, - смеясь, отвечают мужчины.
Все, что нам удается узнать об этой шахте - она признана аварийной и закрыта. Как говорят местные жители, добраться до угля в этом руднике непросто - сначала надо топать два километра по тоннелю, потом спускаться на пятьсот метров вниз. От этой перспективы у меня кружится голова и уже на входе начинается клаустрофобия.
Медленно едем по узкой заснеженной дороге на ощупь. Я не уверена, что выше нам удастся кого-то найти, но я прошу водителя двигаться вперед - никого не встретим, так хоть полюбуемся на сказочную красоту. На склоне виднеются вагончики, отвал, под бревнами зияет брешь еще одной штольни.
Из вагончика к нам выходят крепкие ребята. У них немного растерянные лица. Узнав, что мы не из проверяющих инстанций, расслабляются, приглашают погреться. В вагончике тепло, на печке стоит чайник.
Когда вот так внезапно переносишься из бессмысленной городской суеты в узкое пространство старого железного вагона, время замедляет свой ход, на людей смотришь внимательнее, разговариваешь тише, медленнее.
- Красиво тут у вас.
- Это вы еще у нас на Новый год не были.
- А что у вас тут на Новый год меняется?
- Фейерверки знаете какие! Не то что в городе! Горы во все цвета радуги окрашиваются!
- Ты еще ей про наш бал-маскарад расскажи!
- Что за маскарад?
- Ну мы в клубе Новый год празднуем. Все приходят в новогодних костюмах.
- Да вы шутите!
- Нет, правда! За лучшие костюмы знаете какие призы дают!
- Какие?
- Очень хорошие!
- Кто дает?
- Администрация!
Кайрат Доргоев живет в Жыргалане с рождения и намерен продолжать дело своего отца. У Кайрата хорошее образование, и он мог бы устроиться в любую горнодобывающую компанию, жить в столице.
- Мой отец шахтер, и я шахтер. Отец всю жизнь прожил тут, и я никуда не собираюсь уезжать. Это моя земля. Это наша шахта. Найдем деньги на спецтехнику, откачаем воду из шахты, возобновим добычу угля, - говорит Кайрат.
- А вы не думали заняться, например, туристическим бизнесом? Я слышала, что Жыргалан становится излюбленным туристическим маршрутом для иностранцев, - говорю я.
- Жыргалан всегда был шахтерским поселком, здесь нет ни одной семьи, где не было бы шахтера. У нас самый лучший уголь в Кыргызстане! Я не против туризма, но я - шахтер, - отвечает Кайрат.
Едем к третьей шахте. Снаружи это очередная нора в горе. Рядом совсем крошечная железная будка. В ней звучит музыка. Из будочки выходит молодой человек - в одной руке держит старенький магнитофон, в другой - пустую пластиковую бутылку. Он нисколько не удивляется нашему присутствию, на вопросы отвечает спокойно, с улыбкой.
- А там в шахте кто-нибудь есть?
- Есть.
- Работают?
- Работают.
- Много их?
- Три человека.
- А вы?
- А я готовлю обед.
- А зачем пустая бутылка?
- Набрать воду.
- В шахте?
- Там родник.
- Можно с вами?
- Можно.
Ноги разъезжаются, в колее стоит вода, за шиворот капает грязь. Из магнитофона нашего с переводчиком проводника звучит музыка 90-х. Вход в шахту сужается, идем на полусогнутых, слушаем грустные песни про любовь, и я вдруг понимаю, что мне тут хорошо. И отчего-то хочется обнять всех людей, кричащих с трибун про корабли, бороздящие просторы Вселенной, всех тех, кто выступает за цифровое будущее Кыргызстана, всех тех, кто жалуется на роботов, отнимающих у нас работу. Но особенно хочется обнять идущего впереди мальчишку, светящего фонариком в темные недра земли и своим присутствием, своим голосом вселяющего в меня надежду на что-то хорошее.
Через двести метров дышать становится трудно, объектив потеет, промокшие ноги мерзнут. Слышны постукивания, пошаркивания, мужские голоса. Мы подходим к работающим шахтерам, они забрасывают уголь в кузов небольшого мотоцикла, на нас никто не обращает внимания. Отвечают на наше приветствие, продолжают работу. Я чувствую головокружение.
- Они сейчас будут выезжать, пойдемте.
- Кто-то из них ваш отец?
- Мой отец был шахтером, но он уже не работает. Вон тот в белой каске - мой старший брат. Нас всего три брата в семье. Самый старший работает шахтером в России, мы остались с родителями здесь.
- А вы не думали заняться чем-то другим?
- Чем? Мой дед был шахтером, отец, старшие братья. Это у нас в крови.
Работают мужчины с семи утра до семи вечера. В обед перекур и перекус. Заработок в день 500 сомов ($7). На жизнь не жалуются. Иллюзий на будущее не питают. "Делаем что умеем, от государства ничего не ждем" - кредо этих людей.
После разговора с этими парнями мне стыдно думать про свои промокшие ноги, но холод ужасный! Спускаемся вниз. Пить чай. В главный гостевой дом Жыргалана.
Помощник Эмиля байке Рустам показывает нам свои владения. Ему есть чем гордиться. Банька, номера, беседки, деревянная юрта в два уровня - все своими руками, во все вложил душу. Каждая ступенька ему здесь дорога.
Иностранцев приятно встречать, относятся и к природе, и к чужому труду с уважением. Бишкекских даже видеть тут не хочу! Приехали как-то одни, устроили тут! Даже вспоминать противно.
За Рустамом по пятам ходят четыре спаниеля и кошка с котятами, смотрят на него с обожанием. Пьем чай с вареньем. Рустам рассказывает про удивительную природу вокруг. Про то, что благодаря усилиям Эмиля байке Жыргалан снова ожил, у поселка появилось занятие, у детей - будущее.
Идем знакомиться с будущим Жыргалана. Школа добротная, новая. На общем фоне полуразрушенных зданий тут пахнет международными грантами. На входе в школу мальчишки играют в альчики. Давно не видела такого азарта. Школа носит имя заслуженного шахтера Кыргызской Республики Темиркасы Асанбаева. В вестибюле его портреты, биография.
Нам разрешают поприсутствовать на уроках. Я решаюсь спросить у ребят, есть ли у кого-то из них в семье шахтеры. Руки поднимают все дети.
На перемене мы идем в библиотеку. Совершенно неожиданно нас чуть не сносит волна малышей. Разбирают новые книжки. Если бы мы предупредили школу о своем визите заранее, можно было бы подумать, что дети отрепетировали эту сцену специально для нас. Библиотекарь говорит, что дети читают ровно до того момента, пока не становятся владельцами мобильных телефонов.
Разговоры в администрации поселка, поселковой библиотеке и фельдшерско-акушерском пункте можно свести к максиме: "Это лучшее место на земле и здесь живут лучшие люди - шахтеры". Нас на полном серьезе зовут встречать Новый год в Жыргалане, рассказывают, кто какой приз за свой костюм получил в прошлом году. "Семья вон из того дома получила плазменный телевизор, из того - холодильник, из этого - духовку. Главное, чтобы все было сделано своими руками! Ценится только это!"
Хозяйка фельдшерско-акушерского пункта Бегаим эже говорит, что в Жыргалане люди болеют нечасто. Главная ее миссия - принимать роды.
Вечером мы сидим в доме у Азамата и Махабат, пьем чай, едим боорсоки. Завтра к Азамату придут одноклассники, для них готовится пир. Азамат недавно вернулся из Москвы, там он работал таксистом. Об этом он рассказывает неохотно и по старинке называет себя шахтером. По его мнению, это самая уважаемая профессия. Настоящая!
Азамат много шутит и не хочет фотографироваться. Говорит, летом тут каждый второй на улице с фотоаппаратом, все какие-то иностранцы. Запускают свои дроны, фотографируются на фоне дворов и веревок с бельем, любят снимать нерабочие шахты.
Для них это все развлечение, а для нас жизнь!
Махабат просит его поостыть и рассказывает, как они вместе учились в школе, какое это было золотое время.
В их маленькой идиллии тепло и уютно, свежие боорсоки пахнут солнцем, дети бегают из комнаты в комнату. Бегаим эже, зашедшая на чай, вспоминает, как принимала Азамата и Махабат, а потом и их дочь. Говорит, все дети в Жыргалане - ее дети. За окном темнеет, где-то воет собака.
По дороге домой я все думаю над словами подвыпившего мужчины, что зашел за мной в поселковую администрацию и, дыша парами алкоголя, выговорился:
Ты знаешь, у меня трое детей - два сына и дочь. Старший намучил нас, пока был ребенком. В школе хулиганил, уроки делать не хотел, никого не слушался. Второй сын и дочка нас с женой только радовали: школу на пятерки окончили, работящие, добросовестные. Но жизнь странная штука. Не смогли мои младшие ни работу нормальную найти, ни с семьей не получается у них, по квартирам скитаются. Только старший нас всех и поддерживает. Только у него все сложилось.
А еще я думаю, что обязательно вернусь в Жыргалан весной. Без фотоаппарата. Без цели. Просто чтобы подышать этим воздухом. Обнять этих людей.