"Почему умирали люди?" Бывший министр здравоохранения о главной ошибке в лечении COVID-19
На 7 сентября в Кыргызстане зарегистрировано 44 458 случаев заражения коронавируса, 1 061 случай - с летальным исходом.
Что необходимо срочно менять в системе здравоохранения? Медиаэксперт Елена Баялинова поговорила об этом с членами Научно-консультативного комитета по COVID-19, бывшим министром здравоохранения, профессором Талантбеком Батыралиевым и инвазивным кардиологом Дамиром Осмоновым. Публикуется в сокращенном виде.
Баялинова:
- Что за испытание устроили народу и нужно ли расследование по каждому летальному случаю?
Батыралиев:
- Это был неправильный подход, когда был ограничен доступ пациентов к лечению. Будет очень интересно увидеть исследование, по каким причинам в период пандемии умирали люди в Кыргызстане, в том числе и от ковида.
Осмонов:
- По поводу случаев летальности Научно-консультативный комитет сразу предложил единый подход по регистрации, анализу, подходам к лечению и смертности, чтобы на каждого пациента по определенной схеме была заведена база данных с обозначением там сопутствующих заболеваний. К сожалению, этого сделано не было.
И это необходимо сделать не для того, чтобы кого-то наказать и преследовать, а чтобы очертить круг задач и сделать выводы, посмотреть на реальную картину и собственные ошибки.
Батыралиев:
- В Научно-консультативном комитете мы изначально били тревогу и еще в начале апреля писали, что для научных целей и улучшения тактики лечения необходимо делать вскрытия. Информация о вскрытиях пошла только в конце июля. По некоторым данным, вскрытий не больше 30%.
По организации работы в условиях пандемии, мне кажется, Совбез сделал очень глубокую и правильную оценку и дал четкие дальнейшие направления. Теперь всё будет зависеть от их исполнения. Но у людей есть еще вопросы, которые до сих пор звучат в социальных сетях: "Как должно было быть на самом деле?", "Почему мы днем и ночью не готовились к пику коронавируса?", "Почему умерли их родственники?", "Почему оказались закрытыми больницы?", "Почему были неэффективными первые протоколы лечения?"
Баялинова:
- И все-таки какой была наша главная ошибка?
Батыралиев:
- В тех странах, в которых относились к COVD-19 как к инфекционному заболеванию и открывали только инфекционные отделения и больницы, пациенты не получили медицинскую многопрофильную помощь. В европейских странах и в таких странах, как Россия, инфекционные больницы никто не открывал, а существующие превращались в многопрофильные.
В мае самая страшная ситуация по смертности была в Италии. Как известно, туда на помощь поехали российские врачи, и среди них не было ни одного заболевшего, потому что они работали в четком военном алгоритме, когда в команде был даже специальный человек, который проверял правильное надевание и снимание СИЗов при выходе из красной зоны.
Мы же отнеслись к COVID-19 как к инфекции и собрали всех пациентов в инфекционных отделениях и больницах.
Моему другу, заболевшему коронавирусом, стало плохо, и ему было показано аортокоронарное шунтирование, но там, где он лечился, на это, к сожалению, не обратили внимание, и ему не сделали ни кардиограмму, ни эхограмму.
У нас очень поздно стали понимать, что коронавирус - это не только проблема пульмонологии. Любые наши предложения воспринимались в Минздраве в штыки. А мы не критиковали, а опирались на современные данные.
Глядя на сегодняшнюю ситуацию, мы не извлекли уроков, а приняли решение, вместо многопрофильных, опять строить инфекционные больницы, потребность в которых после пандемии будет ослабевать еще и потому, что наши люди уже элементарно научились мыть руки, и, надеюсь, будет уменьшаться эта кошмарная толкучка в Республиканской инфекционной больнице.
В турецкой Адане, например, есть инфекционное отделение на 100 коек, которое всё время простаивает, а в городе проживает 4,5 млн человек, но даже там эти койки не всегда заполняются.
Надо строить многопрофильные больницы.
Баялинова:
- Во время форс-мажора, наверно, трудно строить больницы и принимать взвешенные решения?
Батыралиев:
- Нельзя принимать решения в паническом состоянии, как, например, в Кыргызстане объявили и решили подготовить узких специалистов ускоренными темпами в течение года. Это – нонсенс. По моим наблюдениям, таких специалистов надо готовить не менее пяти лет, а для этого необходимо создавать клинические базы. Переобучить и подготовить за короткое время можно только врачей с большим опытом, и то не всех, допустим, врачей-инфекционистов, иногда терапевтов. Нам не нужно много врачей на шестимиллионное население.
Государство должно готовить себе кадры, делать централизованный набор и во время обучения им надо платить, а кто обучается вне, должен оплачивать обучение самостоятельно. Во всем мире специализация – дорогое удовольствие. Для качественных медицинских услуг должна быть качественная подготовка кадров. Время и потребность заставляют нас менять имеющиеся стандарты.
Осмонов:
- Я тоже категорически против такого подхода, потому что эпидемия или пандемия не меняют требований к качеству подготовки специалистов. Из-за пандемии мы не можем и не должны обучать какого-то специалиста быстро. Существуют мировые стандарты и продуманное время на подготовку той или иной специальности. Коронавирус не может укоротить или ускорить процесс обучения, который у нас и без того оставляет желать лучшего.
- Частные больницы тоже были вынуждены открывать красные зоны. Какие были извлечены уроки?
Осмонов:
- В начале хаоса в соцсетях писали, что мы теряем больных из-за обычного отека легких, который легко можно диагностировать с помощью стетоскопа.
Коронавирус поражает в основном легкие, и их нужно обязательно выслушивать, ведь картина меняется каждый день. А мы - кардиологи и кардиохирурги - не можем работать без стетоскопа, и у нас в практике не было ни одного случая отека легких.
Что касается результатов анализов, то многие говорят, что С-реактивный белок - это не особый показатель, но именно в нашей практике этот анализ крови показал, что он напрямую связан с активностью коронавирусного заболевания.
После коронавирусного заболевания, когда оно уже отдает на сердце. С-реактивный белок становится нечувствительным, потому что на первый план выступает уже не сам коронавирус, а воспаление.
Воспаление в перикарде проявляется таким образом, что человек потеет, у него продолжается одышка, и лежа он чувствует себя хуже, а минимальная нагрузка вызывает у него выраженную потливость.
Людям, у которых после ковида через определенное время (через десять дней или две недели) продолжаются одышка, потливость, тяжесть в груди, - лучше обратиться к кардиологу.
Батыралиев:
- Почему-то коронавирусом у нас сразу стали больше заниматься инфекционисты и пульмонологи, сработали стереотипные привычки.
Так было до тех пор, пока мы не поняли, что морфологически по локализации это только легкое, а фактически в большей мере страдают сосуды и вся сердечно-сосудистая система. В Англии, например, кардиология и пульмонология рассматриваются как одна общая торакальная служба. А у нас получилось таким образом, что при отсутствии многопрофильных больниц ковидом занимались только узкие специалисты, и его воспринимали как инфекцию, при которой якобы задеваются только легкие (...)
Пандемия должна полностью поменять наше сознание и изменить подходы к лечению в принципе.
Утвержденное временное руководство по лечению коронавируса – это лишь руководство к действию, но человек - не машина, и его не вылечишь нажатием какой-то одной кнопки. Каждого пациента лечишь индивидуально, и, по идее, его должен лечить и вести один врач, необходимо соблюдать преемственность в лечении.
COVID-19 сейчас выявляют только по обращаемости. Выявлять - это не наша работа, а работа Минздрава. Реальных случаев, конечно, намного больше.
