Смерть за решеткой. Почему так много людей умирают в закрытых учреждениях
Правозащитная организация "Бир Дуйно" со ссылкой на ГСИН опубликовала данные о количестве умерших заключенных. В 2017 году в закрытых учреждениях ГСИН умерло 66 человек, в 2018-м - 65, за полгода 2019-го - 23 человека.
Глава правозащитной организации Толекан Исмаилова бьет тревогу: цифры, по ее мнению, говорят о том, что в Кыргызстане нарушается фундаментальное право человека на жизнь.
Нахождение в тюрьме = пытки
"В обществе существует стигма: если человек попадает в тюрьму, то его считают пропащим, и никто не проводит мониторинг условий его содержания. А в развитых странах, наоборот, этому уделяется очень большое внимание с самой первой минуты задержания, чтобы эти люди находились в формате безопасности. Конституция Кыргызской Республики говорит, что после решения судов осужденные лишены только свободы (но не других прав). Даже если это пожизненно осужденные, они должны находиться в условиях, не унижающих человеческое достоинство", - прокомментировала редакции Kaktus.media Толекан Исмаилова.
Но, к сожалению, в Кыргызстане, по ее словам, тюрьмы и СИЗО настолько старые, что даже нахождение в них можно приравнять к применению пыток: "там нет доступа к свежему воздуху, заражаются разными заболеваниями..."
"Как могут в маленьком Кыргызстане умереть 66 человек? Даже если один человек умирает в тюрьме, должен быть скандал. Если посмотреть смертность по годам, то можно увидеть, что она не уменьшается. Право на жизнь в тюрьмах и ИВС - самый больной вопрос, который нужно поднимать. Даже преступник имеет право на то, чтобы его права соблюдались", - подчеркнула глава "Бир Дуйно" Толекан Исмаилова.
Лечат не от того
Как отмечают в Национальном центре по предупреждению пыток, зачастую в закрытых учреждениях ГСИН не уделяют должного внимания здоровью заключенных: так, из-за отсутствия оборудования медики не могут поставить правильный диагноз, необходимое лечение не обеспечивается.
Как рассказала редакции судебно-медицинский эксперт Республиканского центра судмедэкспертизы Айнура Асылбекова, ситуация в закрытых учреждениях такова, что довольно часто врачи не ставят правильный диагноз, а значит, не лечат от того заболевания, которое было у пациента.
"Большой процент случаев, когда не обследуют нормально, ставят неверный диагноз, лечат пациента от одного, а умирает он от другого. Я посчитала, что почти треть диагнозов у попавших к нам на вскрытие были поставлены неверно", - рассказала она.
У Асылбековой в практике был такой случай, когда медики закрытого учреждения написали молодому парню, впавшему в кому: "Тупая травма живота, разрыв селезенки". Его прооперировали, а на вскрытии выяснилось, что у молодого человека был менингит.
"Получается, от менингита его не лечили. Вообще в системе здравоохранения положено, что в случае несовпадения диагнозов проводят патологоанатомические конференции, приглашают врачей и проводят разбор клинического случая, почему это произошло. Однако по случаям смертности в учреждениях ГСИН никогда не проводились ни конференции, ни разборы, ничего. Наказывают ли врачей в таких случаях - информации об этом нет, потому что они не относятся к системе Минздрава. Поэтому я считаю, что врачей ГСИН нужно обучать, повышать их квалификацию", - считает эксперт.
Чаще всего смерть предотвратима
С Асылбековой солидарна и специалист по доказательной медицине Минздрава Бермет Барыктабасова.
"Медицина сегодня достигла такого уровня, что часто неминуемая ранее смерть теперь отступает. Со многими причинами смерти врачи справились. Смерть стала предотвратимой. На сегодня несовпадение диагнозов происходит часто. Лечили человека от одного заболевания, а умер он от другого. Поставили неверный диагноз, пропустили важные симптомы, недообследовали, не знали, забыли, потеряли время. Такое случается. Плохо, когда это были, на самом деле, банальные и предотвратимые причины. Еще обиднее, когда человек остался бы жив, поделись лечащий врач случаем с коллегами", - сказала она.
В последние годы, по словам Барыктабасовой, стало очевидным, что врачи "параллельного" здравоохранения - тюремные медики, военные - сильно оторвались от общей системы здравоохранения.
"Случилось так, что они вообще не в курсе происходящих реформ в здравоохранении, протоколов лечения, лекарств, информации об устаревших диагнозах. Ни одна национальная реформа здравоохранения не коснулась других ведомств достаточно. Возник устойчивый деструктивный стереотип, что якобы врачи других ведомств Минздраву не подчиняются. К чему это привело? Стало ясно, что в закрытых учреждениях могут произойти и происходят случаи предотвратимой смерти, инвалидизации и потери здоровья просто так, самотеком и по разным причинам", - поделилась мнением специалист.
Самое страшное и недопустимое, как подчеркнула Барыктабасова, когда врачи ведомств замалчивают медицинскую или криминальную проблему, не пускают или не могут отпустить пациента к врачам общей системы, потому что "боятся или слушаются прямого приказа "своего начальства" или "хранят честь погон" немедицинского ведомства, хотя это "преступное укрывательство рисков или угрозы жизни и здоровью из-за страха наказания".
Лишение человека медицинской помощи, неоказание должной помощи - преступление.
"Человек остался бы жив при своевременном обращении в общую систему здравоохранения!" - возмутилась специалист.
Барыктабасова привела в пример случай, когда человек умер за двое суток в СИЗО от обструктивного синдрома (камень застрял в мочеточнике). Внешние урологи рекомендовали срочную госпитализацию и оперативное вмешательство в связи с неотложностью состояния. Начальство не разрешило, а тюремные врачи дали ему анальгин и димедрол, наблюдая, пока их пациент не умер, корчась от боли, на глазах у всех. Сначала по этому делу обвинили медиков, но позже обвинения сняли. Человек сам умер "просто так".
"Или в прошлом году была смерть из-за резекции желчного пузыря. Возможно, смерть была в результате пыток, которые списали на счет банальной операции, потому что медиков ГСИН за смерть от желчного пузыря "не побьют", а с начальства за пытки "спросили бы". Получается, что в тюрьме человеку не поставят объективный диагноз и, соответственно, не будет адекватного лечения, а если диагноз и ставят, то он может быть ложным и/или ошибочным. За несовпадение диагнозов в общей системе медиков "бьют". А "параллельных" коллег прикроет начальство, диктующее или заинтересованное в диагнозе", - сказала она.
Бермет Барыктабасова подчеркнула, что у каждого человека есть конституционное право на доступ к медицинским услугам: все люди в закрытых учреждениях автоматически защищены программой госгарантий на случай необходимости лечения. "Недавно выяснилась страшная вещь, что пациенты в закрытых учреждениях не получают возмещения расходов на медицинские нужды, гарантированное государством лечение. Ведомства тратят средства по остаточному принципу из общего бюджета. Значит, денег на обезболивание, антибиотики, гормоны, инсулины, метадон, транспортировку, госпитализацию, операции - нет. Нарушаются гарантии, данные государством, охранять здоровье населения", - пояснила она.
Задача госорганов, как отметила Бермет Барыктабасова, чтобы каждому человеку, который не может по своей воле покинуть территорию государственных учреждений, была действительно гарантирована медицинская помощь и обеспечен доступ к ней.
"Если исчерпан государственный ресурс, то всегда есть право выбора обращаться в частные центры и даже к международным врачам за свои средства. Такой практики не было до настоящего времени, пока не появился Стамбульский протокол и деятельность правозащитных институтов, благодаря которым врачей извне стали больше приглашать в закрытые учреждения и больше выводить оттуда пациентов для оказания необходимой медицинской помощи. Подводя итог, скажу: медицинская помощь внутри закрытых учреждений должна быть эквивалентна помощи снаружи. То, что доступно гражданам снаружи, то и должно быть доступно внутри. Но получается огромная пропасть между тем, что должно быть, и тем, что есть", - заключила специалист.
