Профессия - почтальон. О жизни женщин в отдаленном селе Ошской области
Перевал Чыйырчык
В последние зимние дни дорога Бишкек - Ош - какой-то Диснейленд. Яркое солнце, сверкающие горные вершины, отливающие глянцем склоны. Снег превратился в глазурь, гладкая корка переливается всеми цветами радуги, сказочные замки подпирают небо.
Предчувствие весны растормошило даже самых ленивых: у накатанных трасс большие и маленькие группы - дети летят с горы, взрослые сидят у казанов. На склонах хохот, визг, смех. Из казанов аромат мяса, лука, теста. Люди встречаются, общаются, выходят из зимней спячки. У костров варят, жарят, тушат.
Шестьсот километров по горной дороге - путь неблизкий, мы постоянно останавливаемся, с языческим восторгом поклоняемся горам, солнцу, огню. Суриков, Брейгель, Кустодиев устроили ретроспективный показ, я жмурюсь, соединяю части огромного пазла, не могу насмотреться.
На Памирском тракте лицо нашего сурового водителя смягчается. "Самая красивая трасса в Кыргызстане", - говорит он нам с переводчиком.
Перевал Чыйырчык - 2 400 метров над уровнем моря. В названии перевала слышится птичий щебет, в переводе на русский язык "чыйырчык" - маленькая птичка.
Очередной теплый стан, вокруг костра сидят люди, в большом котле готовится что-то вкусное. Выходим из машины, идем на аромат.
- Это пирожок! - говорит мужчина, помешивая в котле картошку.
- Какой же это пирожок? - восклицаю я. - Пирожок - это тесто!
- Пирожок - это мясо и картошка! - настаивает повар.
- Странный какой-то пирожок, - сопротивляюсь я.
- Это же узгенский пирожок! - поясняет мужчина.
В ожидании пирожка полукругом сидят мужчины, женщины, седовласый бородатый старик.
- Всей семьей приехали. Дети вон на баллоне катаются, дедушка смотрит, радуется, - рассказывает женщина из Узгена.
- А сколько лет вашему дедушке? - интересуюсь я. - Точно не знаю. Восемьдесят точно есть.
Южная столица
Культурная столица Кыргызстана - древний город Ош. Так обычно начинают свое повествование историки и гиды. Здесь уживаются древность и современность, переплетаются эпохи и события, звучат мягкие и гортанные звуки древнейших языков, здесь готовят самую вкусную еду.
Такcисты будут вам улыбаться и завозить совершенно не туда, куда нужно; рыночные торговцы будут завышать цены в надежде на долгий торг; в отелях, только вы намылите голову, обязательно отключат воду и электричество. Этот город раскроет свои объятия и вытрясет из вас душу.
Горячий курут пахнет летом и солнцем, плов - цветущим полем и зирой. Горячие лепешки, майда манты, тандырные самсы, миндаль и грецкий орех - все это хочется фотографировать и показывать миру.
Гора Сулайман-Тоо - место паломничества верующих и влюбленных, надежда для страждущих и больных, приключение для гостей. Я стою на самой вершине горы, надо мной развевается государственный флаг. Мелодия вечернего азана плывет над городом, сквозь дымку видны размытые огни - чистый импрессионизм.
Вечером мы с переводчиком гуляем по центру, по пустынным паркам, разбитым тротуарам, серым площадям. Смешение стилей, микс советского Востока и бедного Запада, соседство хлипких землянок и стеклянных великанов - понятно, что генерального плана, если даже он есть, тут никто не придерживается (как и в Бишкеке).
По всему городу разбросаны ярко-бордовые здания главного южного университета - Ошского государственного. Эти здания сразу бросаются в глаза, их невозможно спутать ни с чем другим.
- Куда ни пойдешь в этом городе, ОшГУ всегда рядом, - шутят местные жители.
Рядом с главной площадью, недалеко от памятника вечно молодому вождю пролетариата, парк. В парке православный храм и воскресная школа. А еще в этом парке такой памятник - две каменные женщины в кыргызском и узбекском костюмах стоят, склонив головы над детской колыбелью. У этих женщин одна на двоих слеза.
Мы с переводчиком спрашивали всех, кого встречали на улицах, что это за памятник такой в центре города. Ни милиционер, ни студенты, ни молодые мамаши с колясками, ни две милые пенсионерки ничего об этом памятнике сказать не смогли.
- В обзорной экскурсии по городу этот памятник мы не упоминаем. Гостям города события 2010 года неинтересны, местным жителям эта тема доставляет боль. Все, что произошло тогда, здесь до сих пор не проговорено, не проанализировано, не осмыслено, -говорит Наталья, работающая гидом в туристической компании.
Алайская долина
Дорога идет то вверх, то вниз, извивается, пролегает между живописными склонами. Солнечно, радостно, легко. Все, что я знаю об Алайской долине, связано с именем Курманжан датки. Я ищу ее черты в лицах встречных девочек, женщин, старух. Мы едем второй час, мы проехали десятки сел, и везде нам встречаются одни женщины. Женщины с ведрами, с тележками, со скотиной, с маленькими детьми на руках. Какое-то бабье царство. Где же мужчины? На какой фронт ушли?
Колдук - небольшое село на дне расписной чаши. Стенки чаши - рериховский пейзаж.
Дома вдоль дороги cо всеми богатствами и тайнами - как открытая книга, тут же беленая начальная школа с баннером про перепись населения, мечеть, скромный ларек с самым необходимым, заборы - скорее для декора - по колено. Сто дворов. Распахнуты калитки, двери, души.
У женщин в карманах семечки. Угощают, разговаривают, не переставая щелкать. Вот дом директора школы - самый большой, самый красивый - с верандой, в два этажа. Вот новенькая мечеть - стоит без дела, молодой мулла приезжал из соседнего села, не срослось, убежал восвояси. Самые уважаемые в селе люди - учительницы.
Сноха-учительница - гордость свекрови. Такой снохе можно все. Потому что получает зарплату. Другой работы здесь нет. Сегодня до вечера ни одной учительницы в Колдуке не встретишь. Уехали в соседнее село на тушоо той. Сельские учительницы - элита, держатся вместе, выделяются на общем фоне, чувствуют себя независимыми.
Недалеко от закрытой школы стоит компания 10-12-летних детей. Я рада им, планирую прокачать свой кыргызский.
- Саламатсызбы! - с чувством обращаюсь к ребятам.
- Hallo! How are you? - кричат мне в ответ.
По щербатой дороге идет девочка, толкает перед собой тележку. Девочка уверена в себе, держит ровно спину, на мою просьбу показать дом врача деловито отвечает: "У нас в селе нет врача. Я выучусь и буду врачом".
Мы познакомились с местной женщиной, она водит нас с переводчицей от дома к дому, рассказывает о себе, о селе. Женщина в платке, галошах, у нее обветренная кожа, золотые зубы, глубокие морщины. Ее муж на заработках в России, на ней хозяйство, дети, свекровь. Я обращаюсь к ней "эже", в общественном транспорте я бы уступила ей место. Перед отъездом узнаю, что она младше меня на пять лет.
Уч-Тобо
В этом селе больше 100 дворов. Тут есть школа, в которой учится больше 500 детей, есть клуб, в котором проходят концерты певцов и юмористов. Юмористы сегодня самые долгожданные гости в селах.
- А что смешного рассказывают эти юмористы на своих концертах? - спрашиваю женщину из села Уч-Тобо.
- Про наши обычаи рассказывают, про жизнь. Все как есть говорят. Это очень смешно, - отвечает женщина.
В центре села стоит крошечное здание - почта. Этому зданию больше 60 лет. Когда-то в нем размещалась администрация поселка, решались вопросы государственной важности: "электрификация всей страны" и "пятилетка за два года". Сегодня в этом здании выдают пенсию, пособия, здесь можно купить газеты.
Хозяйка почты Нурия - можно сказать, потомственный почтальон. Ее мама тоже работала здесь почтальоном. Нурия живет вместе с мамой и четырьмя маленькими детьми в крошечном домике. Двое детей Нурии, еще двое - ее младшей сестры. Младшая сестра Нурии вместе с мужем работает в России.
Нурия не ждала гостей и в момент нашего появления готовила отчет. Ежемесячно она сдает отчет о том, сколько было выдано пенсий, алиментов, пособий.
Ее день насыщен и пролетает как один миг. Она убегает из дома рано утром и до обеда находится в почтовом отделении. К ней приходят пенсионеры, которые не готовы снимать свою пенсию в банкоматах и хотят иметь на руках привычную наличку, женщины, которые получают пособия и алименты на детей. Сельские жители не желают связываться с машинами, им комфортнее получать деньги из рук Нурии. Нурия разносит по домам письма и газеты, у нее в трудовой книжке написано "почтальон". Односельчане ей доверяют.
Мама Нурии - Кылым эже - активная, гостеприимная женщина. Весь день она проводит с внуками, занимается домашним хозяйством. Но у нее частенько подскакивает давление, поэтому Нурия в обед бежит домой, чтобы удостовериться, что с мамой и детьми все в порядке.
За время нашего путешествия мы побывали в домах многих людей. Это были разные дома. С разным достатком, с разными правилами. Атмосфера жилища - это изнанка жильцов. В быту нет мелочей, все важно, все ценно. То, как стоит обувь, как ведут себя дети, как друг на друга смотрят взрослые.
В этом маленьком доме оказалось столько света, любви и внимания друг к другу, что мы с переводчиком на время забыли о цели нашего визита и, усевшись чаевничать, просто наблюдали за тем, как бабушка качает на коленях самую младшую внучку, как две старшие девочки по очереди расчесывают друг другу волосы, как одна сестренка целует другую, как старшая девочка пытается копировать движения и мимику Нурии, как Нурия подкидывает в крошечную печку дрова и на ее лице отражается теплый отблеск огня. Я не видела богаче жилища, я не видела счастливее семьи.
Нурия работает на полставки. Получает 2 450 сомов ($35). Ни на что не жалуется. Говорит, им всего хватает. Мама получает пенсию, сестра из России присылает деньги, они выращивают картошку, есть скотина.
Про мужа мы не спрашиваем, такие, как Нурия, про личную жизнь не расскажут. В этой женщине столько достоинства и целомудрия, что говорить на бабские темы просто неловко.
- Моя дочь никогда ничего для себя не попросит, тем более не потребует. Она с детства такая - скромная и гордая, - говорит Кылым эже.
- У нас в селе вообще особенные женщины. Все независимые, все сильные. На женщинах все и держится, - добавляет она.
Я спрашиваю Нурию, сложная ли у нее работа. Она улыбается, мотает головой, говорит: ничего сложного, главное знать, что дома с детьми и мамой все в порядке. Мы напрашиваемся вместе с ней на работу.
Нурия идет на почту своим обычным путем, почта в десяти минутах от дома. Открывает промерзшее помещение, включает обогреватель, садится за свое рабочее место, ждет посетителей. За час приходят три человека, все за газетами.
Самая популярная газета в Уч-Тобо - "Супер-Инфо". Здесь с интересом следят за скандалами в звездных семьях, точно знают, кто на ком женился, кто когда развелся, у кого сколько детей. Государственные газеты "Эркин Тоо" и "Кыргыз Туусу" лежат на почте мертвым грузом, эти издания распределяют по школам.
У Нурии мерзнут руки, мы с переводчицей отбиваем чечетку. Нурия берет стопку газет и предлагает нам пройтись по селу. У нее уверенная походка, быстрый шаг. Мы поспеваем за ней только бегом. Нурие предстоит обойти 25 домов - столько семей выписывают газету "Супер-Инфо". Заходим в продуктовый магазин, отдаем газету. Продавец хочет поговорить, о чем-то шутит, но Нурие некогда. Идем дальше.
В большой дом с грузовиком во дворе, в дом с небольшим глиняным забором, в дом со стеклянной верандой, в дом без забора, в дом с шумными детьми, в дом с огромной собакой, в дом с красивой иномаркой, в дом с пьяным хозяином, в дом с беременной женщиной. Все знают Нурию, все при встрече улыбаются, многие зовут пить чай, спрашивают о здоровье Кылым эже. Нурия редко улыбается в ответ, у нее серьезное, сосредоточенное лицо. О чем думает, не догадаешься.
Сумерки сгущаются. Над горами повисает розовая клякса. Нурия замедляет шаг, мечтательно смотрит вдаль, вечерний закат ей очень к лицу.
- У вас есть мечта? - не особенно надеясь на ответ, спрашиваю я Нурию.
- Конечно, есть, - отвечает она.
- Я мечтаю построить дом. Свой. Собственный.
- А сколько примерно для этого нужно? - интересуюсь я.
- Не примерно, а ровно один миллион четыреста ($20 000). Я все посчитала, - говорит она.
Кылым эже встречает нас горячим чаем, домашними лепешками, вареньем из дикой смородины. Говорим про то, как быстро летит время, как быстро растут дети. Кылым эже вспоминает то время, когда в здании почты была администрация, а в селе - в два раза меньше домов, когда люди еще писали друг другу письма от руки.
- А сейчас совсем не пишут писем? - интерeсуюсь я.
- В начале 2000-х перестали, - отвечает Кылым эже.
- А что же тогда, кроме газет, разносить почтальону?
- Бумаги из судов, из банков. Иногда приглашения на тои.
- За 50 лет люди в вашем селе изменились?
- Нет, не изменились. Какими были, такими и остались.
- А что изменилось?
- В Россию многие стали уезжать на заработки. Из каждой семьи кто-то уехал.
Кылым эже cобирает нам в дорогу орехи, кумыс, свое самое ценное варенье. Спорить с ней бесполезно. Она уже распределила, что кому я должна передать. Варенье - детям, кумыс - свекрови. Читает молитву, чтобы наш путь домой был легким и светлым.
Прощаемся долго. Обнимаемся, целуемся, держимся за руки. До самого дома нам светит с неба специальный фонарь.
Данный материал создан при поддержке проекта Медиа-К "Интерньюс" в Кыргызстане, финансируемого USAID в КР и FHI360. Мнения, выраженные в материале, не обязательно отражают позицию Интерньюс в КР и его партнеров. Материал публикуется под открытой лицензией СС BY (ссылка на авторов обязательна).
