Чудовищная ситуация в психбольнице Кызыл-Жара. Медиков превратили в охрану
Общественность привыкла воспринимать тему пыток лишь как информацию о насилии, которое применяют сотрудники правоохранительных органов, чтобы выбить признательные показания. Однако это явление намного шире. Пытки – это насилие, совершаемое представителями государства на государственной территории с целью наказания, принуждения, дискриминации и т.д.
Пытки относятся к преступлениям тяжкого характера. Права на уважение человеческого достоинства и свободу от пыток сохраняются в детских садах, домах престарелых, медресе, в армии – везде, где государство берет на себя ответственность за людей.
Однако в реальности из-за вседозволенности и безнаказанности насильников, облеченных властью и полномочиями, страшная ситуация складывается в закрытых и полузакрытых учреждениях, когда "служители" забывают о правах, принадлежащих людям от рождения. Возьмем, например, систему здравоохранения. Физическое, а еще хуже психическое насилие, причиняющее боль и страдания, действие или еще хуже бездействие медперсонала по отношению к зависимому пациенту, приравнивается к пыткам.
Не так давно психиатрическую лечебницу в селе Кызыл-Жар Джалал-Абадской области посетила межведомственная делегация. Впечатлениями от увиденного консультант Минздрава, специалист доказательной медицины Бермет Барыктабасова поделилась с порталом Kaktus.media.
- Отношения врач - пациент всегда неравные, потому что врач знает больше, пациент к нему приходит за помощью, он болен и зависим. И если вместо этой помощи еще больше усугублять ситуацию, оказывать психическое и физическое насилие, то это двойное преступление, тяжесть которого возрастает именно потому, что применяется сила и власть государственных полномочий.
В разных странах в разное время - особенно в период политических репрессий или беззакония - психиатрия могла приобретать карательный оттенок: наказать, запугать, спрятать подальше от людских глаз. Человека могли "упечь в психушку" в наказание или чтобы заставить изменить свои действия, свою точку зрения. С помощью психиатрии человека прятали от правосудия, в общем, по-разному манипулировали диагнозом. Были такие предпосылки и в советской системе организации психиатрической службы. Это отчасти объясняет закрытое расположение республиканской психиатрической больницы в с. Кызыл-Жар - очень маленький населенный пункт со своей скудной инфраструктурой в 12 км от ближайшего транспортного пути, в горах. Туда добраться очень трудно, да и стоит это немало.
Ситуация в "Кызыл-Жаре" после отчета психиатров в 2003 году не изменилась!
Находятся там люди со всей страны. К тому же центр судебных психиатрических экспертиз страны расположен тоже там, в Джалал-Абадской области. И представьте, что родственники кое-как добрались до лечебницы, а встречу им запретили те, на чьем попечении находятся пациенты. За что запретили? В качестве наказания за "плохое" поведение. Такого не должно быть в учреждении медицинского характера! Это пациент. Он болен. У него статус "психическое расстройство" или "органическое поражение мозга". Наказывать человека за то, что он болен, это и значит применять пытки.
Не те лежат в психиатрической больнице
Специалисту не психиатрического профиля, но со знанием международных принципов оказания психиатрической помощи совершенно очевидно, что у каждого пациента "Кызыл-Жара" придется пересматривать диагноз. Очевидно, что там есть люди, которых не нужно держать в больнице, когда лечение бесполезно или когда люди не нуждаются в нем. Такие пациенты могли бы пребывать дома, заниматься своими делами, работать, платить налоги, а вместо этого они там содержатся годами. Это люди с временными состояниями, которых после купирования острого периода надо отпускать домой - психозами и неврозами, либо с ментальными особенностями здоровья - умственной отсталостью, которые также подвержены коррекции. Кроме того, в таком случае гораздо большую пользу окажет обучение родственников и семейного окружения тому, как общаться и жить с особенными людьми. В крайнем случае – необходим социальный интернат, но не больница, пребывание в которой обходится государству в разы дороже.
Весь контекст госпитализаций в психиатрические стационары нужно пересматривать. Пора прекращать мыслить и оперировать старыми карательными правилами. Лозунги "больше решеток, посильнее связать и нейтрализовать волю человека, давать побольше сильнодействующих лекарств, насильно и принудительно лечить" пора забыть. Неизвестно, сколько людей из-за такого лечения пребывает в вегетативном состоянии. Смысл жизни для таких потерян, их никто не собирается реабилитировать и возвращать в общество. Просто держать на транквилизаторах, а еще хуже на ноотропах-пустышках, витаминах – это еще и бессмысленная трата колоссальных средств из бюджета.
Системные "дыры" приводят к переполненности камер ИВС, больниц и нарушению законов
Эпилепсия – это хроническое заболевание, возникающее по разным врожденным или приобретенным причинам. Оно может приводить к деструктивным, органическим поражениям мозга, когда человек перестает осознавать окружающее и контролировать свои действия. Но только редкие из них - пациенты "Кызыл-Жара". Держать там лишних людей – неправильно. Тем трагичнее "ножницы", когда из-за отсутствия мест в больнице людей с психиатрическими расстройствами, с подозрением на правонарушение, но реально нуждающихся в медицинском уходе, держат годами в ИВС. Вместе с другими задержанными в одной камере. Такая ситуация, увы, не редкость. Десятки, а может, и сотни задержанных по всей стране ждут очереди на судебную психиатрическую экспертизу. Более 60 лиц с установленным диагнозом ждут в непосредственной близости от Кызыл-Жара, то есть в самой Джалал-Абадской области. Но за неимением больничных мест остаются в незаконных условиях содержания – в ИВС.
Еще пример межведомственных бедствий: из Баткенской области необходимо привезти подэкспертного для судебной психиатрической экспертизы, чтобы определить его психический статус и возможность отвечать за содеянное. И вот чтобы довезти из Баткена в Джалал-Абад, понадобится 10 тысяч сомов на одну поездку. Сотрудники правоохранительных органов годами ездят туда: третий раз, пятый, шестой, а в больнице каждый раз нет мест. При этом в больнице годами находятся вполне здоровые подэкспертные, ждущие своей участи в одном отделении с больными осужденными, чего допускать тоже ни в коем случае нельзя.
Возникает резонный вопрос: почему республиканская центральная судебно-психиатрическая экспертиза находится так далеко от центра, когда в более доступных к центру местах есть вполне приемлемые условия и потенциальные возможности покрыть все потребности в больничных местах, экспертизе и помощи?
Почему всего 25 мест для осужденных и подэкспертных в закрытом отделении больницы при потребности в 60 коек, в то время как есть потенциальные типовые здания в Чым-Коргонской больнице, где хватит мест на всех, чтобы содержать разные группы и раздельно, или в СИЗО Джалал-Абадской области, где 60 сотрудников МВД охраняют несколько женщин и несовершеннолетних? На уровне Минздрава эти вопросы неразрешимы.
Человечность утеряна
Два или три года назад пациенты РЦПЗ приходили с жалобой, что их содержат за решеткой, как преступников, обходятся с ними презрительно из-за галлюцинаций, не дают прокладки во время месячных, не дают таблетку от головной боли, если у них голова болит, или средства от температуры. Разболелся зуб, и просят дать лекарство, а им говорят: "Нет. Ты обманываешь, потому что у тебя склонность ко лжи". Или, например, часто бывают побочные эффекты от психотропных лекарств: рвота, диарея, может случиться недержание мочи. Одежда пачкается, но одежду или белье им не меняют, говорят, что банный день по субботам или нет воды. Возможно, с тех пор ситуация поменялась и сейчас там такого не происходит. Но происходит в других местах (к примеру, в ИВС), когда естественные потребности человек отправляет в унизительных условиях. Доступа к медицинской помощи нет, обезболивания не будет, хлеб дают гнилой и т.д. Человечность утеряна.
Пациенты домов скорби как один отмечают: "С нами не разговаривают. Нам не объясняют, что с нами происходит, нам не говорят, сколько мы должны лежать. Даже пугают, что если мы будем себя плохо вести, то еще на год продлят пребывание в лечебнице. Не говорят, какую таблетку дают, какие инъекции делают. Связывают руки, чтобы мы не сопротивлялись".
Как считает медперсонал: "Он болен, а я с ним еще буду разговаривать? Зачем я буду объяснять психбольному, что я ему делаю? Они хитрые и все выдумывают". Многие санитары уверены, что пациенты психиатрических больниц не чувствуют боли или что такое горе, любовь, стыд.
Государство тратит недостаточные средства на лечение и содержание этих людей и готово увеличить дотации, но только финансирование ситуацию не изменит. Нужно в корне менять отношение к человеку в государственных институтах закрытого типа и в таких, как Республиканский центр психического здоровья, больница в Кызыл-Жаре, в Чым-Коргоне. До сих пор поступает информация, что порой там не просто бесчеловечные условия содержания, а жестокое отношение. То есть больных дискриминируют, стигмируют, потому что они больны. А ведь очень многие состояния позволяют общаться и налаживать контакт с человеком. Даже не многие, а практически все. Кроме крайней степени умственной отсталости.
Международный опыт показывает, что помощь человеку с психическим расстройством заключается в том, чтобы такой человек с особыми нуждами мог вернуться в общество и научился жить наиболее полноценно и так, чтобы наименьшим образом зависеть от государства и общества, чтобы ему в этом помогли. Чтобы он мог за собой ухаживать, мог общаться с другими людьми, был частью общества.
В "Кызыл-Жаре" осужденные с психическими расстройствами в условиях строгого режима годами скученно живут в тесных комнатах. Мужчин и женщин содержат вместе в одной палате. Палаты в некоторых отделениях просто битком набиты. Между кроватями даже нет пространства, чтобы ногу просунуть.
Пациентов с туберкулезом надо отделять и проводить сортировку на входе, какая это форма - первичная или лекарственно-устойчивая. И немедленно должны проводиться мероприятия по противотуберкулезным вмешательствам. И нет ничего этого.
Санэпидемстанция приходила и дважды закрывала баню, которая находится вне основного здания, из-за полной непригодности и опасности обрушения. Сама баня – это разваливающаяся хозпостройка, в которой рушится потолок. И неудивительно, если однажды на зашедших туда рухнет половина крыши. Зимой в тех местах температура достигает минус 15-20 градусов. Помещение не отапливается, но подопечных и зимой приводят туда помыться в тазике ковшиком. И это единственное место для принятия банных процедур для двух отделений.
Иногда в больнице нет питьевой воды. Для помывочной воды ищут искусственные резервуары, если есть подручные средства, ванну наполнят, емкости, бочки. Качество воды, питания - неизвестное. Открываешь шкаф для хранения посуды и еды - вылетает рой мух.
Это уже преступление
Что такое свобода? Это когда ты находишься у себя на кухне, дома и когда видишь, что у тебя бегают тараканы и крысы, то можешь свободно пойти и найти средство от них. Если клопы в доме, это невыносимо, и ты можешь пригласить службу, которая избавит от клопов быстро и эффективно. В психиатрической лечебнице, или в детском доме, или в любом другом закрытом/полузакрытом учреждении люди себе этого позволить не могут.
Вот и вся разница. Свободы они лишены или ограничены в передвижении из-за своего состояния или статуса, но если к тому же для этих людей создаются нечеловеческие условия существования намеренно, халатно или просто не уделяют этому внимания, ресурсы утекают куда-то в другое место, то это уже преступление. А между тем сотрудники Национального центра противодействия пыткам поделились информацией, что в интернате для детей Джалал-Абадской области в столовой бегают крысы. Есть видео. А в ИВС/СИЗО г. Бишкека неистребимые полчища клопов доводят людей до исступления, но от разовых очисток толку мало, нужны пропускные пункты на входе. Организовать этот момент хлопотно, но можно, а пока сваливать друг на друга куда легче.
Когда обычный человек вне подобных учреждений, то ему кажется, что никто не может заставить его получить медицинскую помощь без его согласия, какие-то опыты над ним проводить или еще что-то там делать против его воли. Но когда человек находится в закрытом или полузакрытом учреждении, то в реальности все его права будто резко исчезают, как дым. И люди просто не имеют доступа ни к тому, чтобы выразить свое мнение, ни на то, чтобы пожаловаться, ни на то, чтобы знать, что с ними будет и что с ними происходит. И остаться без дневного света, проветриваемого воздуха, тепла, в унизительных или небезопасных условиях отправления естественных нужд – это больше обычная картина, чем нонсенс (например, в ИВС).
Врачи-надсмотрщики
На первый взгляд покажется, что в больнице, где на 325 пациентов 320 сотрудников, за все должны отвечать медработники. Так и случилось, что в "Кызыл-Жаре" надзирателями являются врачи. И никого не пугало, что ежегодно осужденные с диагнозом сбегали с объекта, охраняемого санитарками пенсионного возраста. На врачей свалили тяжелое бремя ответственности и несвойственные для них функции. Они становились больше похожи на неумолимых надсмотрщиков, судей, суровых обвинителей, следователей, плотников, электриков, но не на врачей.
Разве врачи виноваты, что судьи не делают свою работу – не выносят вовремя судебные решения и задержанные застревают на годы в неизвестном положении, что прокуроры не делают свою надзорную работу по соблюдению законности условий задержания, содержания и ИВС/СИЗО переполнены теми, чья вина не доказана или несоразмерна с лишениями, что омбудсмен беспомощно разводит руками, местные власти, райадминистрации, владея полномочиями, ресурсами и ответственностью, не реагируют на ситуацию в своем районе, не могут обеспечить доступ к воде и небольшую баню построить.
Все противоречия и проблемы Кызыл-Жарской больницы возникли из-за бездействия местных властей, нескольких уполномоченных ведомств и Постановления об охраняемых объектах, куда законодатели почему-то забыли включить психиатрические стационары для осужденных как нуждающиеся в госохране. И эта вполне разрешимая ситуация "зацементировалась" и глухой угрозой нависла над людьми на годы и десятилетия.
Все бросили на медиков. Медики стали и теми, кто назначает, и теми, кто запрещает и отпускает, кто решает проблемы доступа к воде, сигнализации, постройки бани и т.д. одновременно. Это порочный круг, потому что медики сами же ставят диагнозы, сами же подводят под судебное решение, судья принимает решение, которое врачи написали, присылают этого человека на принудительное лечение. Тут же угрозы пациенту, что продлят наказание. И хоть есть отделения, сияющие чистотой и цветами на подоконниках, пациентам хочется поскорее домой.
У подопечных полузакрытых учреждений часто складываются "неуставные отношения". Говорят, что теперь среди пациентов даже есть "смотрящие", как в тюрьмах. Эти "смотрящие" дисциплинируют вновь поступающих пациентов. Там возможны избиения, дисциплинарные, физические действия в отношении пациентов, чтобы "вели себя хорошо". Врачи не могут обеспечить безопасность - свою и пациентов. Необходимы нормальные охранники в больнице, которые бы отвечали за охрану, целостность и сохранность пациентов и медперсонала. То есть выполнять эту работу должны те, кто этому обучен и оснащен, а не женщины пенсионного возраста.
Как они должны охранять буйных и агрессивных пациентов, не осознающих свои действия? Медперсонал работает в небезопасных условиях. Зарплата такая, чтобы только "ноги не протянуть". Многие работники - жители этого села и долго там работают. Поэтому им некуда идти. Для целого села Кызыл-Жарская больница – это источник существования.
Кто это должен решать? Минздрав? Даже если Минздрав разработает правильные программы и стандарты развития психиатрической службы, получится, что он остается в одиночестве. Потому что его никто не поддерживает. Госструктуры, принимающие решения, этих решений не дают, и все "стопорится", а ответственность перекладывается друг на друга. И вот этот порочный круг увеличивает страдания людей. Без вины виноватые медики продолжают получать выговоры. Местные власти бездействуют. Законодатели не улучшают законы.
Причем никакого морального смысла в этом нет. И никто за долгие годы кардинально ситуацию менять не решился и не собирается. Среди людей, которые работают в правоохранительных органах, судебной системе, и даже среди врачей и обывателей нередко бытует такое мнение, что раз это преступники, то содержать их в таких условиях – нормально. Нередки возгласы, что надо еще больше ужесточить им условия жизни и вообще оставить их там навсегда. А лучше сразу ликвидировать, чтобы зря не ели народный хлеб, не тратили деньги государства. Стереотип такого заблуждения, что государство может позволить себе так поступать, а общество соглашаться с этим - весьма опасен своей жестокостью и бесчеловечностью.
Нормальное развитие государства, когда за самыми уязвимыми людьми смотрят. Когда нет забытых мест и забытых людей. Когда самый слабый и бесправный может попросить защиты и получит ее гарантированно. Другое отношение дискредитирует систему помощи и правосудия. Это даже не система, а отдельные сотрудники или служащие, которые бьют, наказывают, проявляют агрессию, чрезмерную жестокость, унижают человеческое достоинство. Они злоупотребляют полномочиями, которые были даны для защиты, порядка, развития государства, для реализации целей безопасности общества. Сейчас необходимо предпринять все усилия, чтобы шаг за шагом, как бы трудно ни было, эту ситуацию начать менять.
