Эльмурза Сатыбалдиев о выборах, дочери, волейболе, Ташиеве и Матраимове. Интервью
Лидер депутатской группы "Мекенчил" Эльмурза Сатыбалдиев дал интервью Kaktus.media. Он ответил на вопросы о том, зачем пришел в политику, были ли у него накопления, чтобы участвовать в выборах, а также рассказал о любви к дочери и волейболу.
- Эльмурза Ракиевич, скажите, вы в первый раз депутат Жогорку Кенеша? Раньше вы не избирались. Начинали свой путь следователем, помощником, заместителем прокурора, были при Бакиеве генеральным прокурором. Небольшой промежуток - были заместителем председателя ГКНБ. С чего вдруг вы решили в политику пойти?
- Обязательно надо подчеркнуть, что при Бакиеве я был генеральным прокурором. Да, при Бакиеве я был генеральным прокурором, и не сожалею. Я очень горжусь этим, потому что правители приходят, уходят, а мы, как видите, остаемся.
Что касается вопроса, почему я стал депутатом или почему я решил баллотироваться... У меня до этого не было возможности: я был все время в исполнительной власти, то есть в правоохранительных органах. А потом случилась революция 2010 года, насколько всем известно. Я признал моральную свою вину потому, что я был в этой власти, был одним из очень влиятельных - по должности, я имею в виду.
Я признал свою моральную вину, добровольно пошел в следственные органы, потом добровольно судился. Но так получилось, что мои надежды не оправдались: просто начали назначать виновных, назначать подсудимых. И тогда я себе дал слово: если у меня будет еще какая-то еще возможность себя реабилитировать или себе доказать, кто я на самом деле, я ею воспользуюсь. Все время думал и ждал, когда у нас будут одномандатные выборы, потому что партийные выборы мне не нравились.
Тут подвернулся случай. Суд мне разрешил официально, закон разрешил баллотироваться. На этот созыв 36 одномандатников по Конституции было заложено. Я решил баллотироваться от своего округа. Большого секрета нет. Просто была такая идея. Я это воплотил в жизнь.
- Ни для кого не секрет: чтобы стать депутатом, нужны какие-то накопления или бизнес, деньги. Вы всегда работали на госслужбе, и в открытых источниках нет информации о том, что у вас есть бизнес.
- Когда меня приглашали в партии в 2010 году, я еще под следствием был, имел право баллотироваться. Потом в 2020 году выборы, там, действительно, все сводилось к тому, что накопления какие-то должны быть. Я, по-моему, единственный депутат, который без вложений стал депутатом. Я потратил на эти выборы где-то 2,5 миллиона сомов, или $30 тыс. $30 тыс. найти для меня не тяжело. Почему? Потому что у меня есть родственники, у меня есть друзья, у меня есть небольшой, но надежный электорат, у которых я мог брать или которые сами мне решили помогать. Я стал депутатом без расходов. На меня штаб работал. Я даже пиар-кампанию не нанимал. У меня нет ни одного выступления, потому что я шел одномандатником, баллотировался от своего региона.
Узгенский район поделили на два, и в моем округе было 89 тыс. избирателей. Самый маленький округ: мой народ, родственники мои, земляки. Они меня знали и тоже хотели, что Эльмурза должен выйти служить им.
- То есть это были просто, грубо говоря, пожертвования тех людей, которые вас знают?
- У меня нет бизнеса, накоплений у меня нет. Но я довольно состоятельный человек, не имея при этом ни комка, где сигареты продают.
- Расскажите по секрету, чем вы занимались?
- Нет никаких секретов для меня. У меня есть образование, у меня есть круг друзей, у меня есть круг общения. Я вершил уголовную политику республики, у меня есть ученики. Ну, обратишься ты ко мне, например, я тебе помогу, а завтра ты бизнес хороший сделаешь, захочется тебе поблагодарить меня, обязательно скажешь: "Эльмурза Ракиевич, ты, оказывается, идешь на выборы. Можно я тебе помогу?" Я скажу, что не откажусь.
- Я надеюсь, что мне не придется к вам обращаться за помощью юридической.
- Не зарекайся. Каждый обращается за юридической помощью. Потому это неудивительно, что человек, не имея бизнеса, говорит о себе как о состоятельном человеке. Я так живу. Я студентом был самым богатым у себя на курсе, школьником был с первого класса, хоть и интернат меня воспитывал, там был богатым. Я любил работать. В союзное время если человек шевелится, он находит деньги. Хлопок собирай, табак собирай, необязательно спать, лежать. Вот это все годами идет.
- А вы коснулись своего небольшого электората и на заседании комитета как-то сказали, что вас избирали ради того, чтобы вы поддерживали курс президента.
- Я сказал: "Меня избирал мой электорат, но они у меня не просили ни асфальт, ни бассейн, ни сауну не построили. Они просили, чтобы я помог избранному президенту и государству". Есть где-то видеозапись, где аксакалы говорят мне: "Эльмурза, ты все сделал в жизни, ты с нами, мы тебя знаем. Иди в депутаты, помогай своему государству".
Они все знают, что я государственник. Я никогда себя как политик не позиционировал. Я люблю свое государство, меня с семи лет государство воспитывало. Мне вплоть до носков, до нижнего белья, до парадного костюма покупало государство, кормило, учило. Я до сегодняшнего дня себя считаю должником государства. А президент кто? Президент возглавляет государство. Президент - глава государства. Президента тоже избирает народ. Почему я должен от этого народа отходить? Журналисты и блогеры думают: "Если он за президента, значит, он не с народом". А президент тогда враг народа, что ли? Так не бывает.
Мне даже избиратель мой не звонит, они просто знают: Эльмурза там сидит, он сам знает, что делать. Не звонят, не просят, письма мне не отправляют. Но я сам знаю, что для народа нужен, что для государства нужен. Поэтому они меня очень хорошо знают, может, даже любят, доверяют.
- На том же заседании вы сказали, что предлагали несколько изменений в закон о прокуратуре, но их не учли. Тогда вы не стали их озвучивать. Что это были за предложения? Вы выступаете против того, чтобы прокуратуру лишили функции следствия или нет?
- Лично мое мнение: у прокуратуры следствие должно оставаться. На прокуратуру возложено уголовное преследование. Это значит, прокуратура либо должна расследовать, либо создавать и возглавлять следственную группу. Я был против только того, что обе функции убирают.
Ладно, я понимаю - это политика президента, как внешнюю, так и внутреннюю политику определяет он. Сам генеральный прокурор так озвучивал, прокуратура тоже с этим согласна. Но я не был согласен с тем, что лишают обеих функций. Я до сих пор на этом стою. Возможно, время покажет, что я был прав.
- А ведь уже лишали этой функции органы прокуратуры, но потом снова вернули. Разве этого опыта мало?
- Понимаете, жизнь меняется, общество меняется. В то же время уголовная политика меняется. Возможно, это правильно, но я тоже себе взял время. Вот пройдет время, полгода-год, я же могу свои изменения выносить, подумал я. Виднее тому, кто работает. Я там не работаю. Уже 13 лет, как я отошел от следственной, прокурорской деятельности. Сейчас я всего лишь депутат с одним голосом.
- Ваша коллега Гуля Кожокулова предлагала создать в противном случае следственный комитет.
- Отчасти я соглашусь с ней. Думаю, мы к этому придем. Посмотрим. Время движется очень быстро, очень. Все меняется, видно будет. Но сегодня, коль решили, что такая уголовная политика нужна, мы ее поддержали. На третье чтение придет, тоже поддержим.
- Вы как раз сказали о том, что вы пришли из одномандатного округа. В начале созыва вошли в состав фракции "Ата-Журт Кыргызстан". В октябре вы из нее вышли, создали свою группу "Мекенчил", куда вошли 14 депутатов, возглавили ее. Это было правильным решением?
- Для меня "Ата-Журт Кыргызстан" - не чужая партия. Там все друзья, соратники собирались. В 2010 году мне предлагали, чтобы пошел на выборы с "Ата-Журтом". Когда я выдвигался одномандатником, я "Ата-Журт" не бросал. У меня в штабе была вывеска "Эльмурза Сатыбалдиевдин штабы", а сверху был такой щит "Ата-Журтум Кыргызстан".
Так как я в первый раз пришел депутатом, молодой депутат, мне надо было с кем-то идти. Бакыт Эргешевич [Торобаев], он тогда был лидером фракции, предложил войти в состав фракции. Я согласился, согласились и еще 18 депутатов.
Нас было очень много, 33. Даже когда заседание фракции проходит, пока к 33-му придет очередь, день заканчивается. И мы, одномандатники, тогда уже Нурлан Тургунбекович [Шакиев] стал лидером фракции, решили создать свою группу, мирно разбежались, я ее возглавил.
- И как вы себя чувствуете в должности лидера депутатской группы?
- Это, скорее, не должность, это лидерство, ответственность не только за себя. Конечно, хорошо работать одному, но по характеру не могу быть один. Для меня чем больше народу, тем лучше. Как должность это не воспринял, но ответственность на себя взял.
- А скажите, Бакыт Усенович говорил, что Камчыбек Ташиев не вмешивается в дела фракции и группы, хотя является основателем партии?
- Камчыбек Кыдыршаевич, безусловно, основатель партии "Ата-Журт", которую потом переименовали в "Ата-Журт Кыргызстан". Вмешивается он во фракцию, не вмешивается, я не знаю. Но если как основатель партии где-то поддерживает фракцию, здесь ничего удивительного нет. Наоборот, "Ата-Журт Кыргызстан" сейчас как флагман идет впереди. Я думаю, я на месте Бакыта Усеновича больше с ним мог бы контактировать по тем или иным вопросам.
- Вы несколько раз упомянули события 2010 года. В 2016 году вас осудили на 10 лет и в 2017-м отпустили по амнистии. Вы некоторое время посидели в СИЗО ГКНБ, а потом вас перевели в колонию №27 в Молдовановке. И поговаривают, что в СИЗО вы были чуть ли не авторитетом, к которому прислушивались. Это так?
- Слово "авторитет" стоит заменить, потому что каждый его по-своему может трактовать. Я везде, где бываю, стараюсь уважение завоевать. Есть в жизни принцип: если хочешь, чтобы тебя уважали с первого дня, сначала сам уважай. В уважении я был с детства везде, где бы я ни находился, что в СИЗО ГКНБ, в Молдовановке, что в рядах Советской армии, что в студенческие годы. Я так воспитан.
- Расскажите об условиях содержания в СИЗО и в Молдовановке.
- СИЗО ГКНБ с колонией, конечно, не сравнишь. Руководство ГКНБ создает какие-то условия. СИЗО у нас считается более-менее приближенным к нормам содержания. А колония оставляет желать лучшего. Но опять-таки все зависит от администрации и от тех, кто там находится. Человек сперва сам должен себе быт создавать, а не просить у кого-то.
В бытность мою в Молдовановке колония нас устраивала, потому что я сам тоже старался, чтобы мы жили хорошо. Ближе как бы к домашним условиям. А в целом условия СИН комментировать не смогу, потому что все осталось со времен ГУЛАГа. Думаю, будут реформировать, станет лучше. Там люди живут, обыкновенные наши граждане, которые перешагнули черту, но они наши граждане, о них тоже не надо забывать.
Никому не пожелаю там побывать. Никому не советую преступления совершать. Я не хочу, чтобы половина моей страны были преступниками. А коль совершаешь преступление, ты сам выбираешь этот путь.
- Были инициативы переноса СИЗО-1, расположенного на пересечении улиц Жукеева-Пудовкина и Горького, за город. Он находится прямо в центре Бишкека. Как думаете, надо перенести?
- Я двумя руками за. Вообще такие спецучреждения должны быть всегда за городом. Если у государства появится возможность, надо переселять их.
- Почему я упомянула о том, что вы были генпрокурором при Бакиеве? Дело в том, что, когда стало понятно, что вы станете депутатом от Узгенского избирательного округа, экс-депутат Ирина Карамушкина заявила, что практически вся бакиевская группировка в сборе. При этом, по ее словам, вы в бытность генпрокурором не раскрыли ни одного громкого дела: убийство Медета Садыркулова, журналистов Алишера Саипова, Геннадия Павлюка, депутата Руслана Шаботоева и сына Жусупжана Жээнбекова. Это заявление Карамушкиной осталось без вашего комментария.
- Во-первых, Ирина Карамушкина - женщина. Во-вторых, она педагог. Я комментировать ее слова не могу. Она женщина, с ней спорить или опровергать ее мнение не буду. Она говорит, это на ее совести.
Один раз был такой момент: в 2010 году, когда шло следствие, она взяла микрофон и сказала, что я на территории школы построил дом, где сейчас живу. Я своей супруге сказал: "Наталья Юрьевна, успокойся. Ну сказала и сказала. Пусть придут, проверят, где наш дом, где школа?" После этого Ирина Карамушкина успокоилась. Опять же, они с 2010 по 2020 год правили. О них кто хочет, пусть тот и говорит. Мы просто знаем, что случилось со страной.
А насчет вот этих убийств скажу: органы прокуратуры раскрытием не занимаются, занимаются органы внутренних дел и органы национальной безопасности. Тогда у нас было следствие. Может, она имеет в виду, что некачественное расследование было или не расследовали? Я отрицаю, потому что, когда я был генпрокурором, ни одно уголовное дело на доследование не было отправлено.
Надзор осуществляется после того, как преступление раскрывается. Раскрывая преступление, оперативный орган никогда под надзором не бывает, под надзор попадают действия оперативных работников, а не раскрытие преступления. Расследование по этим делам вели МВД и ГКНБ.
- Вы сказали по поводу дома, который якобы построен на территории школы. Это не тот дом, забор которого Нурдан Орунтаев снес? Вы тогда его попросили не нарываться, потому что научите уважать себя и депутатов.
- Это не тот дом. В доме, который имела в виду Ирина Карамушкина, мой, я живу там с семьей. А по забору, это дом моих близких родственников. Орунтаев не снес забор, он лишь выполнил желание моей супруги, которая позволила там детский сад организовать. Забор был с креном, его все равно пришлось бы сносить. Сотрудники мэрии говорили, что если они уберут забор, то заберут мусор с собой. Он оказался там, когда ремонтники сносили забор.
Моя претензия была не по своему забору, а по улице, чтобы тротуар с зеленой зоной. Вот сейчас официально скажу спасибо мэру, Нурдану Орунтаеву. Они сейчас сделали так, как я требовал, как хотели мои соседи.
- А как вы к нему относитесь, к деятельности вице-мэра? На него сейчас возбудили уголовное дело по сносу кафе "Батуми". Он обещал 3 миллиона сомов возместить.
- Я не вдавался в дело в отношении него. Скажу лишь, что у него есть харизма, он довольно дерзкий работник, такие нужны. Вот мы же все время идем, работаем полусонные, а этот человек мне не кажется полусонным. Мне нравятся его дерзость, харизма. Я всегда говорю: может, харизма его в этом есть. Надо дать время и оценивать по результатам.
- Что вы можете сказать о законопроекте о некоммерческих организациях?
- Вот именно об НКО я не знаю. Ко мне подходили, чтобы я подписал или поддержал. Я не поддерживал, моей подписи там нет. Вот вынесут на заседание, пообсуждаем, тогда мое мнение узнаете.
30 моих коллег - авторы законопроекта. Я не буду их мнение под подозрение ставить, потому что мы все 90 одинаковые. Депутаты пусть вынесут, по факту посмотрим.
- А вы ознакомлены с представлением генпрокурора Курманкула Зулушева в отношении Адахана Мадумарова?
- Не ознакомлен. Мы создали комиссию, от нас в нее вошел Карим Ханджеза. Я, конечно, его попрошу, чтобы он пришел, рассказал, что комиссия решает, потому что материалы дела только комиссии раздаются.
- Да, и выдавались, оказывается, под роспись. Но Бакыт Сыдыков сказал, что он, как депутат, имеет право получить все материалы, которые обсуждаются в ЖК. И он получил представление для изучения.
- Величие Бакыта Усеновича в этом. А я, даже имея право, не беру. Мне, как бывшему следователю, достаточно пять минут посмотреть на материалы, чтобы сделать свои выводы. У нас компетентная депутатская комиссия, мы будем доверять этой комиссии.
- Вы не только депутат Жогорку Кенеша, не только лидер депутатской группы, но и президент Федерации волейбола.
- Есть такое.
- У нас какие успехи в этом виде спорта?
- Вот чем я горжусь. Меня избрали президентом Федерации волейбола в 2009 году. За 14 лет волейбол достиг таких успехов! Мы сегодня в Азии знаменитые, а в центральной зоне Азии, где 2 миллиарда человек живут, - это Индия, Иран, Непал, Мальдивы, Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, - мы чемпионы трижды. Даже выехать или принимать международные игры никогда кыргызскому волейболу не снилось.
Я всегда горжусь тем, что я оказался у волейболистов, волейболисты оказались возле меня, и я достиг таких результатов. Я для Кыргызстана не построил ни сауну, ни ресторан. Я построил кыргызский волейбол. Это моя гордость!
- Почему тогда о волейболистах так мало известно? У нас Кыргызстан считается страной борцов. Это недостаточный пиар?
- С борцами мы никогда не сравним. Борьба в крови у кыргызов. Молодцы борцы! Федерации борьбы великий, низкий поклон, что они достигли таких результатов. Но мы игровой спорт, это не единоборства. Вот в игровом спорте перед волейболом никакого игрового спорта нет. Мы идем впереди. Сегодня мы всем известны.
Спорт очень затратный. Некоторые снова спросят, откуда деньги взял. Да нет у меня денег, вложений нет. Но у меня были президенты клубов, которые мне помогали. Например, Райым Матраимов. Вот он чемпионов содержал, одевал год-полтора. Его клуб составлял 70% сборной. Это пример. А таких знаете сколько, кто любит волейбол, кто хочет вложиться! Я лишь организовал, руководил, мог вот эти средства все собрать и пустить в нужное русло.
- А сейчас Райымбек Матраимов поддерживает федерацию?
- По крайней мере, он свой клуб не держит. Я не скажу, что он перестал спонсировать. А так хороший человек, спорт любит. С 2010 года свой клуб EREM содержал. Сейчас выходцы, хорошие игроки, из его клуба. А вот в прошлом, этом году его клуб не заявлен на наши игры. Не знаю почему.
- Скажите, наверняка многие не знают о том, что блогер Эльдана FourEyes - ваша дочь. Как вы относитесь к ее творчеству? Вы за ней в соцсетях следите?
- Я ее люблю, она мое богатство, она прелесть моя. Наше общество, может, не готово понимать таких девчонок. Моя дочь - настоящий блогер. Конечно, я за ее творчеством слежу. Я знаю, чем она занимается. Она до того свободная девушка. Гордость моя.
- Как вы думаете, она знает о том, что блогеров хотят приравнять к СМИ и заставить регистрироваться в Минюсте?
- Мне кажется, ей до лампочки. Она знает свою работу. Она молодец. Она вне политики, она вне конкурса, она востребована. В свое время подписчиков как у Эльданы - 2 млн - ни у кого не было.
- Она вас как отца, а не депутата, просит в ее роликах сниматься?
- Нет. Я даже не представляю, как это - сниматься в ее роликах.
- А вообще как вы к свободе слова в Кыргызстане относитесь?
- Вообще у нас свобода слова процветает. Я не согласен, что у нас свобода слова ущемляется. Это неправильно. Может, кое-кого ущемляют. У нас элементарно культура журналистики уходит. Я думаю, журналистика должна быть кристально чистой. Коль она - зеркало общества.
Когда говорят: "У нас свободы слова нет", так как нет, если 18-летний парень, который должен находиться в армии, учиться в вузе или на рынке тачки толкать, учит президента, как правильно? О каком ущемлении свободы слова можно говорить?
- Вы сейчас про кого говорите?
- Это пример.
- Когда вы говорите про 19-18-летних, мне на ум приходит Ырыс Жекшеналиев, который за свои высказывания сейчас сидит. Раз у нас настолько развита свобода слова, как вы говорите, он там не должен был находиться.
- Я не знаю, вы о ком говорите, потому что я не персонализировал. Я лишь говорю свое мнение. Вот когда меня тоже учат молодые, я говорю: "Извините, может, я один из тех, кто за 30 лет государство таким сделал", но это не дает права ребенку учить.
- А вы наши газеты, интернет-издания читаете?
- До 2014 года я всю прессу читал. Как только меня осудили, перестал читать. Освободился, не только не читаю, смотреть не могу, потому что культура преподносить информацию ушла на нет. Но политические новости смотрю по телевидению.
- Ну и последний вопрос тогда. Скоро каникулы. Вы к себе в Узген поедете или чем будете заниматься?
- Обязательно поеду. Я никогда в жизни за границей не отдыхал. Сейчас тем более поеду. Там у нас был заброшенный лагерь, без ограды, три разворованных коттеджа, столовая. Я его взял в аренду, чтобы какой-то хозяин не появился. Там земля хорошая, природа хорошая, чтобы там не построили коммерческие объекты.
Вот эти три коттеджа и столовую я восстановил. Там каждый год три месяца отдыхают дети-сироты, которые воспитываются в интернатах. Раньше туда возил директор на свой риск. Представляете, тут дети отдыхают, там корова пасется, где-то алкаш пьет водку, здесь местные гуляют. Я все загородил, коттедж, столовую восстановил. Полтора месяца я буду с ними.
- Вы их учите чему-нибудь, воспитываете?
- Когда я туда приезжаю, они, наверное, глядя на меня, воспитываются. Тем более это сироты вынужденные, то есть дети родителей, лишенных прав. Они более сложные, более психологически сломленные. Другое дело, когда родители погибают, там уже ребенок принимает это все. А когда знают, что где-то есть родители... Там же у меня встреча с избирателями.
- А на Иссык-Куль?
- На Иссык-Куль, безусловно, но я там долго не могу быть, день-два. Меня все время тянет в село. Это уникальное место. Кто ко мне приезжает, говорят, что живу у Бога за пазухой. А сейчас тем более есть лагерь, увлечения, пока я его не восстановлю до конца, не успокоюсь.
- Спасибо большое за интервью.
