Режиссер Актан Арым Кубат о фильме "Эсимде", который завоевал "азиатский "Оскар"
В прямом эфире Kaktus.media - Актан Арым Кубат, режиссер, актер, продюсер, сценарист.
- У нас есть информационный повод для нашей встречи: ваш фильм "Эсимде" стал обладателем Гран-при на австралийском кинофестивале. Этот фестиваль называют "азиатским "Оскаром".
- Расскажите, как попал фильм на этот престижнейший фестиваль.
- Мне тоже было интересно, каким образом он попал. Потому что мы сами заявку не подавали. Сообщение пришло буквально перед премьерой фильма, которая должна была состояться в Токио. Мы получили из Токио приглашение, затем приходит сообщение, что картина номинируется на этот "азиатский "Оскар". Затем нам сообщили, что фильм номинирован в трех номинациях - "Лучший фильм", "Лучший сценарий", "Лучший актер", и в скобках написано - Актан Арым Кубат.
Я пытался узнать сам, как все это было. Есть очень известная киновед в Казахстане - Гульнара Абыкеева, буквально на днях я с ней созванивался. Она тоже подавала наши фильмы. Люди, которые являются или наблюдательным советом, или отборщиками этого "азиатского "Оскара", они предлагают. Из Кыргызстана было несколько картин представлено, я не хочу их называть, чтобы не обидеть. И, видимо, жюри или отборочная комиссия остановились на нашем фильме. Но я тоже всех нюансов не знаю.
И еще одно - это не фестиваль. Почему мы говорим "азиатский "Оскар" - потому что фильмы, которые производились в 2022 году, которые делали по всей Азии, в 2022 году участвуют. Чтобы было понятно, я все время называю такую цифру: в Азии проживают четыре с половиной миллиарда людей. И вот на таком огромном пространстве наш фильм получил Гран-при. Вот когда эти цифры называешь, люди по-другому воспринимают. А так ну вроде бы - "азиатский "Оскар". А он сам по-другому называется, аббревиатурой APSA. А так, в простонародье и среди киношников его называют "азиатским "Оскаром".
- Да, премия Азиатско-Тихоокеанской киноакадемии - APSA.
- Это некое сообщество кинематографистов Азии, которые вот в Австралии. Я даже не знаю, в каком городе, потому что туда летала наша сценаристка Дальмира Тилепбергенова, она еще точнее знает все подробности. И она говорит: "Актан, ну вот вроде бы, видишь, я сперва не придавала значения. Но когда туда прилетела, в какой мы гостинице жили, как нас принимали, какой зал был..." Просто, говорит, у меня совсем другие ощущения. И она даже пошутила про приз. Там приз такой - кувшинчик, и она говорит, первое впечатление - может быть они купили где-то в магазине его нам. А потом, говорит, когда вошла в зал, полностью оформленные фотографиями этих кувшинчиков, видимо, это авторская работа. И каждая номинация получает цвет разный. Лучший фильм - это не мы, лучшим стал индонезийский фильм, он получил зеленый кувшин. Такой... очень красивый... А мы получили пурпурный.
И вот жюри сказало, что у нас было три номинации, они не могли отдать нам победу только в какой-то конкретной номинации. Им показалось, что картина по совокупности должна получить все номинации, которые есть. И вот они сделали, не знаю, или это специально сделали, или это было, но мы получили Гран-при жюри.
- Где можно посмотреть ваш фильм?
- Это хороший вопрос. Это кинотеатр "Ала-Тоо", "Дордой Плаза" и "Космопарк". Правда, расписание сеансов я не знаю, но, по-моему, там по три-четыре сеанса в день. Почему я так обрадовался? Ничего, что я все время так говорю?
- Ничего, конечно. На самом деле это событие не только для вас. Это событие для всей культуры и для всего Кыргызстана. Мы сознательно пригласили вас, чтобы поддержать. "Кыргызское чудо" было, и, слава богу, оно продолжается.
- Как раз я хотел сказать спасибо. Потому что те фильмы, которые я делаю, мое поколение режиссеров, мы делаем авторское кино, которое очень плохо принимают зрители. Или точнее, может быть, сказать, что наши зрители пока еще не готовы смотреть такого рода фильмы. И мы все время пытаемся использовать любую возможность рассказать о нашем фильме, что идет прокат.
Вообще я почти не даю интервью в последнее время. Я отозвался просто потому, что, во-первых, я знаю Kaktus.media.
- Спасибо.
- А во-вторых, просто мне хотелось сказать: сходите, посмотрите эту картину. Мы пока сделали в трех кинотеатрах, потому что мы не знаем, как отзовется зритель, какая будет посещаемость. Поэтому мы решили начать с трех кинотеатров.
- На каком языке фильм?
- На кыргызском, с русскими субтитрами. Но у нас вообще есть и английские субтитры. А после Токио у нас есть и японские субтитры. Мы снабжены всеми субтитрами. Но на больших экранах идет на родном языке, на кыргызском, и с субтитрами на русском языке.
- Хронометраж?
- Один час сорок пять минут.
- Бюджет фильма? Если это не секрет, кто спонсировал, где искали деньги?
- Сумма не секрет, просто я ее не знаю, это раз. Потом - будет неправильно, если я озвучу неправильные цифры. Вообще это уже пятая картина, над которой я работаю с зарубежными продюсерами. Но эта картина - особенная. Тем, что после "Кентавра" мне показалось, что я в таком уже достаточно возрасте, когда нужно торопиться. Поэтому я со своим кыргызским продюсером Алтынай Койчумановой, а я все время говорю, что она - единственный профессиональный продюсер на территории Кыргызстана, а может быть, даже по всей Центральной Азии... В советское время было другое производство. А сейчас, по большому счету, фильмами должны заниматься продюсеры. Я имею в виду финансированием, продвижением фильма. Вот я ей говорю: "Алтынай, давай мы попробуем снять на те деньги, которые дает "Кыргызфильм". Она говорит: "Хорошо, давайте попробуем, но можно я все равно буду параллельно искать дополнительные деньги?"
Тогда директором "Кыргызфильма" был Айбек Джангазиев, главным редактором был Баян Сарыгулов, ныне покойный. Я пришел к Айбеку Мусаевичу, объяснил, почему я хочу на эти деньги снять. Вот так это началось. И мы запустились на киностудии. Это небольшие деньги. Режиссерам, которые снимают на государственные деньги, им просто огромное спасибо, потому что на небольшие деньги они пытаются что-то сделать.
И вот что странно - в сфере культуры, может быть, это единственная отрасль, которая пытается находить деньги, она культуру Кыргызстана пытается распространять по всему миру. Это единственная отрасль. А все остальные практически на дотациях, их просто не видно за пределами страны.
К нашим фильмам можно по-разному относиться. Но то, что мы пытаемся, как вы сказали, те славные традиции кыргызского кино продолжать, это абсолютно точно. Вот мы запустились на "Кыргызфильме", а потом - пандемия. Мы как раз попали на это время. Мы год стояли. Второй год он был такой, вроде бы разрешили, и мы рискнули. И спасибо киностудии, там тоже сказали: давайте попробуем. Пока мы вот так разгонялись, появились японцы, появились голландцы, появились французы, появился немецкий фонд Berlinale. То есть если сейчас по театрам смотреть, ощущение, как будто куча спонсоров, куча денег, фильм с огромным бюджетом. На самом деле нет. Это небольшие западные деньги. Это я и для киношников говорю, и для тех, кто не знает: вот те деньги, которые они дают, эти деньги нужно там тратить. То есть я должен был монтаж там делать, звук там делать. На самом деле весь постпродакшн был там. Но вот в силу пандемии у нас был такой онлайн. Я не поехал, но приезжали голландцы, здесь мы обсуждали звук, цветокоррекцию и так далее. Да, это такая настоящая продукция, но в формате онлайн. А бюджет действительно я не знаю.
- Чего ждать зрителям, которые пойдут на "Эсимде"?
- После премьеры многие говорили, что это лучший фильм Актана, и это лучше даже, чем "Бешкемпир". А "Бешкемпир" - это одна из самых моих известных картин. Для меня это было неожиданностью... Мне тоже показалось, может быть, что это хорошая картина. Потому что я говорю о семье. Я не хочу сейчас сюжет рассказывать, предлагаю тем, кто нас сейчас слушает и смотрит, сначала пойти и посмотреть фильм. Я думаю, они получат удовольствие, потому что все, что проходит вокруг нас, абсолютно все, оно, в принципе, есть у меня в картине. И рассказано языком кино.
Моя супруга, которая далека от кино, она плакала, когда смотрела фила. И она сказала, что это хорошая картина, и скорее всего люди будут ее смотреть.
- Актан, когда я разговаривала с другими режиссерами, они все рассказывали о том, что их путь в кино начинался с маленького клуба в родном селе, куда они пацанами бегали смотреть фильмы. Когда я смотрела ваш фильм "Кентавр", мне показалось, что и в вашем детстве был такой клуб, который потом исчез. Это правда? Это автобиографическая деталь?
- Вот вы сейчас говорите, и почему-то у меня какие-то мурашки появились. Мое детство очень тесно связано с кино, но я никогда не думал, что буду режиссером. Я понятия не имел, что такое режиссер. В школе я рисовал стенгазеты. Не знаю, ваше поколение рисовало их или нет, а мы рисовали стенгазеты к каждому событию. И все говорили: "Ты будешь художником", "Ты должен стать художником". Наивная деталь, которая мне нравится: вот тогда говорили, что когда звезда падает, если ты успеешь загадать желание до того, как она погаснет, то это желание исполнится. Я все время говорил, что хочу быть художником. Специально сторожить звезды я не ходил, но если мне когда-то удавалось их увидеть, я все время загадывал быть художником. И я окончил художественное училище. Потом пытался поступить во ВГИК, но я не смог. Я целенаправленно пытался быть художником. Но, видимо, это была та основа, которая, в общем-то, меня привела к режиссуре.
Потом я работал на киностудии, случайно тоже попал на киностудию. И там я в течение десяти лет работал художником-декоратором, художником-постановщиком, ассистентом у всех мастеров, у Геннадия Садыровича Базарова, у Альгимантаса Стасевича Видугириса, у Усенжана Ибрагимова. То есть в принципе я знал изнанку всего производства. И мне казалось, что они неправильно снимают. Я это не всегда говорил. Я просто вижу процесс работы, и мне казалось, что нужно по-другому немножко снимать. Вот это вот сопротивление, если я скажу, что мне не нравились их фильмы, это, наверное, будет не очень корректно. Но мое сопротивление было в том, что можно не так снимать. Не так разводить мизансцены, и так далее, и так далее. В общем, как художник, я являюсь соавтором. Там постановщик, режиссер, оператор, художники - они являются как бы соавторами фильма. И я видел, я чувствовал, что можно по-другому. И случайно снял вместе с Эркином Рыпаевым покойным картину "Бежала собака". И все, и после этой картины стали просто приглашать. До сих пор все время появляются люди, продюсеры, которые хотят, чтобы я снимал. А снимал я в разных местах. И в фондах, и в Казахстане, и вот сейчас был в Японии. В общем как-то так получилось, что вроде бы толком не образованный человек получает такую возможность снимать кино.
А для меня клуб был просто как для любого мальчишки, это было, я так думаю, скорее всего, окно в другой мир. Через экран мы видели другой мир. Я не думаю, что это было развлечение. Скорее всего это было просто интересно.
А почему мурашки? Скорее всего это связано с тем, что буквально в прошлом году снесли полностью этот клуб. На его месте сейчас стоит мечеть. Если вы смотрели "Кентавр", там мой клуб по сюжету превратился в мечеть. Это я как раз делал на основе моего реального клуба. Но тогда они мечеть построили рядом, а теперь просто снесли, можно сказать, очаг культуры, и прямо там стоит сейчас мечеть. Потерял я свой клуб.
Может быть с этим связано то, что я у себя сделал то, что я сперва называл арт-резиденцией. Но это было не всем понятно, и сейчас я просто говорю - музей кино. Точнее, музей моего кино. Там я попытался собрать все, что связано с моими фильмами: фотографии, эскизы, раскадровки, призы, реквизиты. И вот скорее всего это место, которое заменило мне мой клуб. Там даже есть кинозал на 15 человек, куда приезжают школьники, двое-трое могут приехать и там посмотреть фильм. Там не только мой дом. У меня большой огород на 20 соток где-то. Это родительский дом. И вот это все пространство я пытаюсь реквизитом оформить. Мои фильмы очень тесно связаны с моей жизнью. Первая кинотрилогия - "Селкинчек", "Бешкемпир", "Маймыл" - это автобиографическая трилогия, где я вспоминаю, переживаю. А вот следующие три фильма - "Свет-Аке", "Кентавр", "Эсимде" - это проживаю и переживаю. То есть вот три последних фильмах - это конкретная моя жизнь, все, что происходит вокруг меня. И поэтому я думаю, что люди, которые будут приходить, они будут понимать, наверное, мои фильмы - и как я живу, и мое отношение к жизни. Я там как экскурсовод, я где-то полтора-два часа могу говорить обо всем. Видимо, была какая-то такая подспудная необходимость создать какое-то пространство, чтобы могли туда люди приходить как в клуб, наверное. Ну, у клуба было немножко другое значение. Но сейчас я могу смело сказать: пожалуйста, приходите. Билеты не продаю, можно так приходить и смотреть.
- Спасибо. Мы собирались, кстати, этот разговор провести вот в этом доме-музее, но решили отложить визит на весну, когда будет более кинематографичная картинка. Сегодня мы говорим в студии.
Актан, вот здесь вот это вот все, все эти листочки - это ваша фильмография, все фильмы, которые вы сняли. Читать очень долго.
- Это - избранная фильмография, это еще не все. В особенности награды.
- А для вас самый дорогой фильм? Есть такой?
- Я все время говорю, что нет. Но люди, наверное, думают, что я кокетничаю. На самом деле они как дети. В каждый фильм ты же вкладываешь столько... Тем более эти фильмы снимаются в пять, в семь, а то и в девять лет одна картина. Для меня все они как дети. И выделять какую-то картину… Да, среди них есть более известные, менее известные. Но я бы не осмелился выделять какую-то картину, потому что они все и значимые, и дорогие. Есть мое мировоззрение, мое мироощущение в этих картинах. Они все были на крупнейших фестивалях, они все получали престижные призы. Поэтому мне трудно будет выделить. Ну я вот раньше сказал, оговорился, что одна из моих самых известных картин - это "Бешкемпир". Многие считают одной из лучших "Селкинчек", ее формат - 48 минут, поэтому ее редко можно увидеть. Но на моей странице в Facebook есть ссылки на эти фильмы, можно их посмотреть. А сегодня многие говорят, что "Эсимде" - лучшая моя картина.
Вот некоторые ребята, совершенно для меня неожиданно, говорят: я вырос на "Маймыле", вот благодаря вашей картине... У нас есть такой молодой известный режиссер Дастан Жапаров, он говорит: "Актан байке, вы в Нарын приезжали, эту картину показывали, она оказала на меня такое влияние, что я стал режиссером".
Вот каждая картина по-своему воздействует. Например, японцы рассказывали, как казахские кинематографисты плакали, когда они смотрели "Селкинчек". Это просто мне рассказывают. Есть Амир Каракулов, очень известный режиссер, и он, когда посмотрел "Селкинчек", просто плакал при том японце, о котором я говорю. И сказал: "Как можно снять такую картину!"
Поэтому они все для меня дороги. Сейчас еще чуть-чуть, и у меня тоже может слеза появиться (смеется).
- Хорошо. Предположим, что среди наших подписчиков есть люди, которые незнакомы с вашим творчеством. С какого фильма им стоит начинать?
- Пусть они с "Эсимде" начнут. Это самый простой способ - пойти сейчас в кинотеатр, купить билет, посмотреть. И потом, может быть, дальше уже смотреть.
- Где можно посмотреть ваши фильмы, которые раньше вы сняли?
- На моей странице в Facebook есть ссылки на все фильмы.
- Страница так и называется - Актан Арым Кубат?
- Наверное... Я почему говорю - наверное? Алтынай, продюсер, настояла. Она сказала, что сейчас другое время, нужно иметь какую-то площадку, чтобы можно было через эти платформы как-то рекламировать свои фильмы.
Я расскажу, как у меня начался этот Facebook. Я начал немножко увлекаться фотографией. Мобильной фотографией. Я до сих пор снимаю на сотовый. И вот одну фотографию я посылаю, другую. Алтынай говорит: "А можете какую-то маленькую историю написать? К фотографии?" Я, значит, начал какие-то истории писать. Потом я настолько привык, что я не могу, через день-два я уже должен сделать одну фотографию и придумать к ней надпись. Или появляется фотография, а потом надпись. Или появляется какая-то мысль, а к ней я потом долго еще фотографии... У меня сейчас появилось такое хобби.
А потом я увлекся еще хокку. Ну, я не говорю хокку, я говорю - трехстишия, вольные три строчки. Жена говорит: "Ты пишешь одно предложение, а потом его разбиваешь на три столбика и делаешь стихотворение". Я не знаю, насколько они с точки зрения поэзии адекватны или значимы. Но для меня это просто повод что-то сказать и сделать какую-то фотографию, или, наоборот, сделать фотографию, а к ней придумать текст. И вот таким образом те, кто мою страницу посещают, потом говорят: "Ой как интересно!" А все ведет Алтынай.
Но я там не отвечаю. Я не вступаю в дискуссии. Мне кажется, что это трата времени. Это не из неуважения, это просто мой образ жизни. Я просто хочу, чтобы моими эмоциями, может быть, моим внутренним миром люди могли просто наслаждаться. И необязательно, чтобы откликаться так. У меня нет задачи набрать много подписчиков. Это просто такие дневниковые, что ли, повседневные какие-то записи в форме фотографий и каких-то небольших зарисовок. Алтынай, по-моему, сказала, что у меня сейчас уже 1 500, что ли, подписчиков. Причем я не вступаю в диалоги, не борюсь за их увеличение.
- К сожалению, у нас истекает время эфира. Такой банальный вопрос, которые задают всем творческим людям в самом конце разговора: что дальше? Какие планы? Сейчас над чем работаете?
- Вообще я думал, что после "Эсимде" не буду снимать. Может быть это с пандемией связано. Я почему-то вдруг заторопился, мне показалось, что осталось совсем мало, и я начал спешить. Ну вот сейчас как-то ожил.
- Дай бог.
- На самом деле психологически, особенно пожилым людям, конечно, было трудно попасть в этот промежуток времени. Тем более я же с картиной запускался. Потом мы ее закрыли. А картину я так быстро хотел снять потому, что с возрастом было связано.
- Пожилой человек - вы про себя говорили сейчас?
- Да.
- Но вы вовсе не производите впечатление пожилого человека.
- Ну, годы-то берут свое. Нет, это в хорошем, позитивном смысле. Это же нормально, когда я осознаю свой возраст. Но я пытаюсь быть достаточно спортивным человеком, в хорошем смысле.
В общем, пандемия наложила свой отпечаток. А сейчас у меня будто второе дыхание появилось. Наверное, если Алтынай это прочитает или услышит, начнет говорить. Я только начал писать. Вернее, мы пишем. Просто я сейчас пока не хочу говорить, с кем я пишу, как я пишу. Вообще я сам не пишу. Есть очень хорошие слова у Отара Иоселиани. Когда у него спросили, как он пишет свои сценарии, он ответил: "Я нахожу людей, которые не стесняются писать". Вот просто вдумайтесь в эти слова. Многие режиссеры сами пишут. Они не стесняются. А для меня владеть словом - это то же самое, что мое умение снимать кино. Я думаю, что не каждый осмелится снимать кино. Я обычно работаю с людьми, которые не стесняются писать.
Вот что интересно - много идей, которые хаотично воплощаются. Я не из тех, кому вот сейчас в голову что-то пришло, и вот над идеей прям усердствовать. Вот как-то мысли появляются, и у них есть определенное время, когда они начинают доминировать. Вот какие-то сценарии до сих пор не сняты. А какие-то - раз, быстро появляются и начинают воплощаться. А некоторые долго лежат до того, как начинают воплощаться.
Есть один сценарий. Вчера буквально мы сидели уже, обсуждали его. И я думаю, что он в скором времени появится. Все остальное будет зависеть от продюсеров и от тех, кто дает финансы.
