"Мам, я наркоман". Откровенный рассказ матери наркозависимого парня об их жизни и борьбе
"Мам, приезжай, забери, у меня проблемы" - эту фразу и тот день Анна Губаренко, как она призналась, не забудет никогда. Приехав за сыном, она нашла его в параноидальном состоянии. Парню казалось, что его преследуют, что он в какой-то игре... Анна отвезла сына в центр наркологии, а дома в его комнате нашла доказательства: парень употребляет опасные синтетические наркотики... О том, как она винила себя, пыталась манипулировать своим состоянием, чтобы сын бросил употреблять, а затем приняла ситуацию и готова помогать ему бороться, Анна Губаренко рассказала редакции Kaktus.media.
- В одном из интервью вы рассказывали, что зависимость от новых психоактивных веществ у вашего сына началась с токсикомании. Тогда ему было 13 лет.
- Да, мы перевели его в другую школу. И вроде бы прогуливал там что-то, не обращала внимания особо. Но стала замечать, что он подходит, разговаривает со мной, и от него исходит запах ацетона. Я, естественно, стала смотреть в Интернете, что это может означать. В основном попадалась информация, что это может быть проблема с печенью. А когда стала заходить на молодежные какие-то форумы, группы, стала видеть, что это не печень, а скорее всего сын вдыхает "Карб". Я поехала в Республиканский центр наркологии. Я испугалась, хотела его вылечить. Тогда еще был подростковый корпус. Там я познакомилась с замечательным психиатром - наркологом Ириной Алымкуловой. И она стала мне помогать в лечении сына.
Тогда я стала изучать в Интернете, что вообще такое токсикомания. Я нигде не могла найти информацию. Ее было очень мало. Мне казалось, что только он такой у меня. И я его стала лечить.
Затем у него начались таблетки. Это были обезболивающие, сильнодействующие препараты. И потом у него дошло до тяжелых наркотиков, до синтетических.
- То есть сын говорил, что больше не нюхает и все уже в порядке?
- Да, он говорил, что бросил. И я уже не чувствовала от него запаха ацетона. В тот период, вдыхая вещества, он сжег себе носоглотку. До сих пор он не чувствует запахов. Сколько лет уже прошло, ему сейчас 21 год. То есть он чувствует только сильные, резкие запахи, а вначале не чувствовал вообще. И вот оставил это дело, потому что, наверное, это уже было больно, да, и как-то он переключался на другое. И вот переключился, получается, на таблетки, а потом на вещества похуже.
Конечно, сын всегда говорил, что бросит, что не употребляет... Я верила, старалась верить, хотела верить.
Потом мы поняли, что у него депрессия. Лишь врач частного центра взял на себя ответственность и назначил препараты. Он все лекарства пропил, где-то 11 месяцев лечение заняло. Пролечили, и я знала, что он перестал употреблять. На полтора года мы забыли об этой проблеме. Но потом она вернулась, и стало еще хуже.
- Как вы поняли, что сын начал употреблять, но уже другие психоактивные вещества? Какие были признаки?
- Я увидела, что он стал вообще другим. Я вижу, что что-то не то, но и тут же одновременно боялась углубляться, потому что я уже с этим сталкивалась. Я понимала, что лечить мне его негде, и я его не смогу никак вылечить. Но тут же я вижу, что у сына глаза бегают, он резко похудел...
Как бы иногда это и мой сын, и иногда это... я не знаю кто.
Полная трансформация в моем сознании произошла тогда, когда он мне позвонил и сказал: "Мам, приезжай, забери, у меня проблемы". Я этот день навсегда запомню. Тогда сыну было 16 лет. Он уехал к другу, а потом позвонил оттуда. Я приехала, увидела его в паранойе тогда. И мне два парня помогли, отвезли его вместе со мной в наркологический центр. Его там оставили до выхода из этого параноидального состояния. Сыну казалось, что его кто-то преследует, про какую-то игру он постоянно говорил, что какая-то игра продолжается...
Я тогда пришла домой и полностью всю его комнату осмотрела. Тогда я и увидела шприцы, всякие трубочки, пипетки, маленькие пузыречки... Снова полезла в Интернет за информацией, и так узнала, что это соль, вся эта химия... Эта беда коснулась нас. Тогда я уже стала понимать, что все очень серьезно и может закончиться печально. Стала бояться. Тогда я впала в созависимость от него полностью. Просто жила им...
- Расскажите, пожалуйста, что такое созависимость?
- В моем случае это такое состояние было, когда я в сыне полностью растворилась. Я очень боялась его потерять, боялась, что он умрет.
Мне хотелось на него насмотреться, я жила только им, забыла, что у меня дома есть еще ребенок, что у меня есть муж, что у меня вообще есть дом... Это была жизнь только одной его зависимостью.
Когда он более или менее такой стабильный, я тоже могла чуть-чуть расслабиться, но в основном я постоянно жила в напряжении. Когда поняла, что мне надо, наверное, тоже вылечиться от созависимости, потому что у меня не только сын, но есть и семья, стала из этого вылезать. Начала узнавать, что такое созависимость, читать истории женщин, которые из этого состояния вышли. Стала потихоньку себя приучать к жизни, за собой следить, пошла и сделала маникюр, занялась спортом, занялась своим здоровьем, потому что я вообще на это не обращала внимание. Только вот сын у меня был.
- Созависимость мешает выздоравливать от наркозависимости?
- Да. Получается, что я сама заболела. И как я могу помочь, если, когда у сына проблемы, я тут же впадаю в истерику? То есть я не с позиции взрослого смотрю, никаких трезвых каких-то решений у меня нет, у меня такие же вспышки паники начинаются. Я сразу в слезы. Все бросаю, бегу к нему, пытаюсь вытащить, но все это через истерику, через слезы, через такое состояние тяжелое. Сын все это видит, приходит домой, а у меня лицо серого цвета...
Я не понимала, что на тот момент пыталась манипулировать своим состоянием. У меня что-то психосоматическое, видимо, было, потому что как-то внезапно раз - и голова разболится, то судороги начнутся, то еще что-то. И я пыталась как бы на сына ответственность скинуть за это. То есть я говорила: "Видишь, ты употребляешь, а если со мной что-то случится?" Я на тот момент не думала, что он сам в опасности, что это не ему тяжело, а мне тяжело, больно и плохо. И это так и есть, но зависимому не помогает выздоравливать.
Параллельно я постоянно рылась в Интернете, читала всякие психологические книги, какие-то статьи, пыталась узнавать и про созависимость, и про его зависимость, как себя вести, что делать, что может сработать, что не сработает. Манипуляция не работает вообще никак. Употребляющий не задумывается о чужом состоянии, он в основном задумывается, где взять средства на дозу, что делать с его состоянием.
- Как у сына пришло принятие диагноза и осознание, что нужно выздоравливать?
- Он лежал в наркологических центрах пять раз, и у него всегда срывы были после реабилитации. Но сейчас у него уже такое состояние, когда он понимает, что надо выздоравливать. Каждый раз когда он находился в реабилитационном центре, спустя где-то месяц, у него всегда приходило принятие вот этой ситуации, и он всегда говорил: "Мам, я наркоман". И всегда понимал, что ему нужно завязывать, что-то с этим делать. И он готов был лечиться. Но опять же, оказываясь в своей обстановке, начинал срываться. И до следующей реабилитации, пока я его в паранойе опять куда-то не положу. (...)
Были такие моменты, когда он говорил: "Помоги мне, я не знаю, как это бросить, я не могу".
Мы не можем понять, что такое тяга, но что-то очень такое сильное, как мне говорили люди, - то вены чешутся, то еще что-то, пока не употребишь. Здесь выбор - либо ты идешь снимать тягу к психиатру-наркологу, либо ты идешь за дозой.
- Вы упоминали, что у вас было чувство вины за произошедшее...
- Да, оно есть до сих пор. Задумываешься над тем, почему так произошло. И в самом начале я очень себя сильно винила, созависимость и вот это мое чувство вины не давали мне спокойно, именно вот трезво, смотреть на эту проблему, что нужно не загоняться больше, а нужно выздоравливать.
Чувство вины очень сильное, потому что сидишь вспоминаешь пробелы, где не додала, где не приласкала, где не одобрила. У сына в период употребления тоже часто такое было, что он тоже меня винил, потому что он не брал тогда на себя ответственность за свое употребление. Сейчас произошло принятие, что вот так вот вышло, теперь нужно не утопать в своей вине, не жалеть себя, а идти твердыми шагами к выздоровлению, принимать на холодную голову какие-то решения, без истерик, без слез...
Не сказать, что меня отпустило чувство вины, скорее всего я приняла эту ситуацию, что теперь вот так и уже ничего не изменишь, нужно просто двигаться дальше.
- Сейчас ваш сын в ремиссии?
- Нет, у него срывы периодически. Хотя он выбирает трезвость, он хочет быть трезвым. После последней реабилитации он почти год держался, но опять сорвался. Мы тут уже стараемся не давить на него, ни я, ни бабушка. Возникает ситуация, где нужно помочь, мы уже просто идем и помогаем выбраться.
- С какой целью вы создали Фонд "Выбирая жизнь"?
- Для того, чтобы как-то привлечь к проблеме, чтобы была программа государственная. Начиналось все с объединения нескольких мам. (...) Тогда цель была вытащить это все, показать родителям, объяснить им, что есть такая проблема. (...) Стали обращаться к правительству. В итоге потом даже собирались на заседание с заместителями главы кабинета министра, министрами и их заместителями, представителями СБНОН. Все изъявили желание с этим бороться. После этого собрания все заглохло. Мы создали фонд, чтобы продвигать необходимость создания государственного наркологического реабилитационного центра для подростков, куда вообще могут обратиться родители, где можно оказать помощь самим подросткам и родителям, потому что необходимо комплексное лечение. Но сказали, что денег не предусмотрено, и нам не могут выделить деньги ни на госпрограмму, ни на организацию реабилитационного центра.
Но мы не остановились и стали дальше искать другие пути, уже без Минздрава, раз они не могут помочь, вышли на общественное объединение "Социум", продолжили информировать общество...
- Помимо реабилитационного центра, что еще необходимо для борьбы с распространением синтетических наркотиков?
- Необходимо комплексно всем ведомствам работать. У нас такое, знаете, глобальное понимание этой проблемы. То есть мы понимаем, что если это подростки, то здесь... обязательно Министерство образования должно тоже участвовать, предоставлять информацию в школах, информировать родителей. Полностью профилактику, конечно, нужно продумать, проработать. Мы готовы ходить по школам и информировать родителей, что вообще это такое, работать с родителями. Реабилитационный центр, знаете, он должен быть таким, куда может обратиться целая семья, потому что употребление одного человека, тем более молодого человека, затрагивает всю семью, вплоть до бабушек, дедушек. Необходимо всем менять отношение к этому. Должен быть такой центр, где всем одновременно могут оказать помощь. Мы очень хотим, чтобы это было так.
Связаться с Анной Губаренко можно через соцсеть на ее странице в Facebook.
